«Возвращение» произошло мгновенно. Несмотря на почти полную темноту, он сразу понял, что сидит на полу сортира, привалившись к боковой стенке. По контрасту с недавним положением, нынешнее показалось ему вполне терпимым даже после того, как он вдохнул миазмы выгребной ямы.
Отрадно было обнаружить также, что джинсы в паху сухие, он не обмочился, а зажигалка по-прежнему зажата в кулаке. По его ощущениям, с того момента, как он перешагнул порог, времени прошло всего ничего; он пережил нечто вроде минутного обморока. Какая-то тень пробегала по сознанию, постепенно бледнея, пока не исчезла полностью.
Он поднялся, расстегнул джинсы и сделал то, ради чего совершил чуть ли не самую странную прогулку в жизни. Впрочем, теперь у него появились некоторые подозрения относительно истинной мотивации своих поступков. «Я не нуждаюсь в „креатурах“», — сказал голос. Тем не менее Параход чувствовал себя «креатурой» сильнее, чем когда-либо раньше, и подумал, не испытывают ли нечто подобное религиозные фанатики, искренне полагающие, что являются творениями божьими — со всем своим дерьмом.
Но голос, кажется, не претендовал на статус божества. Кроме того, он дал ясно понять, что Параходу предоставлена свобода выбора и даже свобода самоустраниться под предлогом временного помрачения рассудка. Но думать об этом всерьез не получалось. Он понимал, что слишком глубоко увяз в происходящем и этот город так просто его не отпустит. Если отпустит вообще… И Параход отнюдь не был уверен, что хочет уехать отсюда и вернуться к прежнему существованию. В этом смысле обещание «ты сможешь остаться» звучало почти как искушение.
Напоследок он проделал небольшой эксперимент — довольно рискованный, учитывая, какими спецэффектами сопровождался «обморок». Выйдя из сортира, Параход снова в него зашел. Ничего не случилось. То ли эта штука действовала одноразово, то ли он теперь сунулся без приглашения, то ли сортир тут вообще был ни при чем. Параходу больше нравился третий вариант: ему казалось, что на тот свет можно стартовать откуда угодно, надо только знать координаты места назначения.
Он вернулся в дом и остаток ночи пролежал с открытыми глазами, пользуясь бессонницей как рикшей и поочередно вгоняя себя в различные пограничные состояния — приятные и не очень.
Он не испытал ничего нового. И всем этим состояниям было далеко по степени паршивости до пребывания «в гостях» у голоса. Параход догадывался почему — потому что он не сам отправился туда; его
Июльский рассвет рано пробрался в окна. У Парахода осталось время на то, чтобы многое вспомнить и о многом подумать, в частности о том, что именно ему предстоит сделать… и с кого начать.
От необходимости трудного выбора его избавила чувиха. Через десять минут после окончания «мертвого часа» ноутбук просигналил о получении сообщения. Параход ознакомился с очередным приказом и понял: она
67. Бродяга на карусели
Он продержался на ногах и не вырубился до тех пор, пока не оказал Малышке первую помощь. Убедившись, что перевязал ей руку не слишком туго, он попросил ее проглотить болеутоляющее. Должно быть, сказалось пережитое потрясение — спустя несколько минут она уже спала. И хотя ее сон был неспокойным, а его самого донимала боль от огнестрельной раны в правом боку, он сказал себе: «На сегодня всё кончилось. Всё хорошо».
После этого он обвел мутнеющим взглядом стены убежища. Красные спирали Календаря начали медленно вращаться, засасывая его в иллюзорные галактические бездны; каждая ветвь этих спиралей воплощала в себе отдельный поток времени, которое теперь текло не с привычной прямолинейной неизбежностью из прошлого в будущее, а закручивалось вихрями вокруг таинственного центрального ядра, где, возможно, было сотворено всё сущее… и куда всё возвращалось, совершив один, два, три или тысячу оборотов на карусели безумия…
Эта карусель закружила и его, позволила ему снова сделаться ребенком, ощутить во рту вкус фруктового мороженого, услышать тревожный голос матери, доносившийся из темной аллеи какого-то парка, затем стать подростком — уродом, отверженным, одиноким, обреченным на издевательства, унижения, изгнание отовсюду… и, наконец, снова оказаться в городе, где он получил шанс быть самим собой, когда остался здесь после исхода.
За его кратким путешествием по виткам спиралевидного времени наблюдал Господь, который сказал ему: «Ладно, сегодня ты неплохо поработал. А теперь спи. До утра сюда никто не войдет».
Это было именно то, что он хотел услышать и чего ему не хватало для спокойствия. Он закрыл глаза, и сознание поспешно покинуло его, словно отпущенный на свободу заложник.
68. Лада и Параход пьют кофе