Плод воображения

Параход, которого уже тошнило от извращенных игрушек, вернулся на крыльцо конторы и посмотрел вглубь кладбища, куда ему предстояло отправиться. Никто его к этому не принуждал; никаких обязательств перед мертвецом у него не было. И тем не менее он знал, что пойдет. В его положении только таким способом можно противостоять странным влияниям, исходящим из «мертвой зоны» — черного непросматриваемого участка собственной судьбы.

32. Розовский: «Чашечку кофе?»

— Принесла? — рявкнул он, уже не скрывая нетерпения.

Ему было не до вежливости — она опоздала на пятнадцать минут, а значит, по его разумению, нарушила пункт правил о точном и обязательном исполнении инструкций «хозяина». Единственное, что ее оправдывало, — она была бабой. Что с них возьмешь. Ни одна на его памяти не могла явиться куда-либо вовремя, даже если находилась в ста метрах от пункта назначенной встречи и при этом имела получасовой зазор и швейцарский хронометр. Ни одна, мать их! Ни разу. Даже Машка всегда опаздывала на минуту или две. Но не на пятнадцать.

А эта вдобавок еще и выглядела не очень. Наверное, жизнь потрепала. Впрочем, его не интересовало, что с ней случилось. Она знала, на что шла, когда посылала заявку на отбор.

В ответ она покачала головой, и он едва сдержался, чтобы не покрыть ее матом вслух. Про себя-то он высказал всё, чего она заслуживала. К тому же его сильно раздражало выражение полнейшего равнодушия на ее лице. Похоже, виноватой она себя не чувствовала. И не осознавала, что его проблемы — это и ее проблемы. А может, уже начала свою игру? Всю сумму мог получить как «хозяин», так и «креатура» — смотря кто останется…

— Ну, и что тебе помешало? Или, может быть, кто помешал? — спросил он, дозируя яд и пытаясь подавить нарастающую злобу.

— Меня опередили.

— Кто?

— Не знаю.

— Ну-ну, подробнее! — повысил он голос. — Какого хрена тянешь?!

— Когда я пришла, сейф уже был пуст. — Ровный голос, безразличный тон. Кукла-автомат, да и только. Послал же жребий «креатурку»! Едва он ее увидел, сразу понял, что легкой прогулка не будет. А приятной — тем более.

Розовский проделал несколько дыхательных упражнений, чтобы успокоиться. Если эта сучка говорит правду, какие к ней претензии? Надо сбавить обороты, найти подход, установить контакт. Умел же он это, когда видел свою выгоду, тем более с бабами. Даже самые закрытые и неприступные из них имеют тайную калитку, обнаружив которую, получаешь доступ в садик их сокровенных чувств. Или в огородик — кому как повезет. А там уже можно и себя педалировать, особенно когда до нее дойдет, что без «садовника» совсем хреново.

— Каплина не видела?

— Нет.

— Кого-нибудь еще?

— Нет.

— Следы в холле?

— Да.

— И?..

— Мужские, женские. — Быстрый взгляд вниз, на его туфли. — Твои. И еще детские.

Так. Детские. Выходит, ночная гостья посетила не его одного.

— Его вещи были на месте? — Он имел в виду Каплина.

— Да.

— Ладно, мне надо подумать. Ступай и жди дальнейших указаний.

Она молча повернулась и направилась к выходу из пустого полутемного бара гостиницы «Дружба». Глядя ей вслед, он вдруг понял, что когда-то она была привлекательной женщиной. И, возможно, перемена не была необратимой. Сам он встречал и более запущенные экземпляры, расцветавшие заново при правильном поливе.

— Эй! — окликнул он ее, когда она уже была в дверях. — Может, чашечку кофе?

Она не оборачиваясь показала ему средний палец. «Трахнуть бы тебя в задницу», — подумал Розовский.

33. Каплин: «Почему так долго?»

— …Почему так долго? — говорила она утрированно капризным голоском, пока они лихорадочно друг друга раздевали. — Нехорошо заставлять девушку ждать.

«А в самом деле — почему? Да потому, что тебе, блондиночка, захотелось поиграть».

— Спешил как мог, — сказал он вслух, целуя ее восхитительно надутые губки.

— Врешь. Не хотел меня, да? Я тут старалась, гнездышко устраивала…

Гнездышко и вправду было ничего. Широченная арабская кровать в спальне бывшей профессорской квартиры, тяжелые шторы, темные гобелены, лампы с мохнатыми абажурами… Каплин задавал себе вопрос (один из многих), каким образом всё это сохранилось в неприкосновенности. Либо дверь уберегла, либо кто-то сторожил. Второе предположение было, конечно, притянуто за уши.

Потом у него на какое-то время пропал интерес к поиску ответов на свои же вопросы. Дурманящие потоки феромонов вызывали совсем другие желания. Он действительно заставил девушку слишком долго томиться в одиночестве — как и ожидалось, куколка была без трусиков и уже истекала соком.

В качестве любовницы автор «Дневника девственницы» превзошла его самые смелые ожидания. Недостаток опыта с лихвой компенсировался энтузиазмом. Уже спустя несколько минут Каплин готов был простить ей и долгую прогулку, и послания с налетом идиотизма, и пережитый страх, и навязанную ему роль дурачка. Сойдет за любовную игру, решил он великодушно. Если девочку это заводит, то почему не подыграть. В конце концов у него давно не было такого классного секса.