Плод

– Съездим развеемся. Домик небольшой, но там есть озеро и лес. Ты посмотришь на воду, погуляешь, подышишь воздухом. Всего несколько дней. Мы туда и обратно. Что скажешь? Хорошая идея? Отличная ведь, просто замечательная?

Мириам безучастно смотрела, как он укладывает в сумку пеленки, подгузники, пластиковые упаковки с яблочным пюре. Четыре недели до родов, Господь милостив, может, доносит, но подстраховаться надо.

Нерелигиозный Джо знал, что Господь всегда был милостив. С самого начала начал, когда Хава сорвала Яблоко с Дерева и съела его. Еще в детском саду рассказывали сказку, что узнал Господь и не разгневался, потому что не Месть имя Ему, а Любовь. И сказал Господь Адаму и Хаве, что набрались они от Яблока разума, и время пришло идти и возделывать свои сады, и растить свои яблоки и есть их, а других плодов и животных не трогать, иначе Смерть.

Верующая Мириам в хорошие дни шутила, что раз Господь милостив, то потому пауки и не летают.

Машина забарахлила уже на самом повороте к озеру, закипела вдруг и встала безнадежно.

– Пустяки! – Джо суетливо отвязывал велосипед от багажника, – Тут всего пять миль, довезу тебя с комфортом! Ты сядешь, а я пойду рядом и повезу очень аккуратно. Потом вызову эвакуатор и разберусь совсем. Хорошо, любимая?

Мириам не спорила. Плакать она перестала за час до выезда, и теперь слегка раскачивалась.

– Давай, садись, осторожненько только. Ноги не перекидывай, пусть обе сбоку…

Он боялся, что огромный живот жены перевесит, но Мириам ухватилась одной рукой за раму, второй за сиденье, и сохраняла равновесие.

– Вот молодец! – Джо с усилием толкнул велосипед вперед, – Вот так приключение у нас!

Лесная дорога, извилистая, с ямами и ухабами годилась скорее для горных моделей, а не пижонского ретро, как у Джо. Мириам не жаловалась, только морщилась, когда трясло особенно сильно. Джо натужно балагурил всю дорогу. Его пугало, что и так бледное лицо жены стало зеленого оттенка, а губы посинели. Тяжелая дорога и усталость – успокаивал он сам себя.

Когда оставалось полмили, Мириам стошнило.

– Ничего страшного, не катастрофа, бывает, – он пытался вытереть рвоту с ее рубашки, – Совсем чуть-чуть осталось. Хочешь, я донесу тебя?

Жена обмякла у него в руках.

Уже стемнело, когда они добрались. Джо аккуратно поставил Мириам на крыльцо, положил одну ее руку на перила, убедился, что не упадет, и стал искать ключ, мысленно молясь, чтобы он оказался в кармане, а не в машине. Ключ нашелся в куртке. Без всякого толка. Выстуженная гостиная напоминала наркоманский притон: на полу грязное ковровое покрытие, из мебели – два засаленных дивана и кресло, жирные объедки на щербатых тарелках стопкой на кофейном столике. В спальне было еще хуже. В кухню Джо побоялся заходить.

– Прости, любимая, прости, – он метался по комнате, – Мы уедем домой! Ты не останешься в этом хлеву. Я сейчас вызову эвакуатор и нас отвезут.

– Джо…

– Прости, детка, прости, моя птичка. Только не расстраивайся, только не волнуйся, тебе нельзя…

– Джо!

Прежняя Мириам, серьезная, красивая смотрела на него целое мгновение.

Только сейчас он увидел, что ее джинсы промокли насквозь, под ботинками собралась целая лужа.

– Ох, не успели с тобой в туалет? И это не катастрофа! Ничуть! – затараторил он, – И ничего стыдного. Такое бывает, я читал, на позднем сроке часто отказывает мочевой пузырь.

– У меня отошли воды, – сказала она.

– Что?

Мириам закрыла руками лицо и завыла.

Сначала он бегал по лесу. Мобильник не ловил сеть ни на пригорке, ни под пригорком, ни на сосне, на которую он вскарабкался, как испуганный промахнувшимся охотником медведь, а потом долго не мог слезть – нога скользила и срывалась с коротких сучьев. Потом в доме искал кастрюлю, чтобы нагреть воды – так всегда говорили в старых фильмах, когда кто-то начинал рожать.

Мириам голосила.

– Дыши, главное, дыши! Пф! Пф! Пф! Пффф! – ему было все равно, правильный это ритм или нет, – Пффф! Давай. Пф! Пф! Пф!

Телефон разрядился, и считать интервалы между схватками было невозможно. По крикам жены Джо предполагал, что они где-то в середине.

Когда головка младенца ввинтилась в лоно, Мириам на секунду затихла, переждала, скривившись, схватку, и сказала:

– Джо. Джо, я не хочу, – Пожалуйста. Пусть этого не будет. Пусть это не случится.

Ее голос давно сел и сейчас она сипела, отчего слова выходили особенно безумными.

– Пусть все остановится. Пусть прекратится. Прямо сейчас.

– Ничего, ничего, – он держал ее за руку, дул на лоб, – Ничего, моя хорошая. Надо потерпеть. Боль пройдет.

– Нет. Боль не пройдет. Пожалуйста, – звучала она испуганной девочкой, – Я не хочу! Я не хочу! Не хочу, чтобы это происходило со мной. Помоги мне. Избавь меня от этого! Пожалуйста. Джозеф!

Она плакала, захлебываясь слезами, умоляла, пока ее тело скручивали схватки одна за другой, но с первой потугой замолчала, замерла в неизбывном ужасе, как приговоренный к смертной казни, чувствует обнажившейся шеей движение воздуха под лезвием гильотины.