Плиозавр-45

— Я беру это, — Дуайнер протянул руку к кованому сундуку с гербом Изабеллы Испанской. — Это… — он коснулся афинских драхм, — и… У тебя есть мешок? У меня только маленькая сумка. И еще покажи мне… Ты еще не все показал…

Дуайнер потерял контроль не только над собой. Он потерял контроль над Заурихом.

… Перчини совсем замерз. Темнело, от воды шло слабое сияние. Если представить себе, что берег далеко, можно с ума сойти от страха.

А Дуайнер где-то пропал. Что они, в Адриатику ушли? За это время вполне можно обогнуть Апеннинский «сапог». Возвращаться на берег, однако, казалось Перчини рискованным: вдруг Дуайнер надует, один уйдет с добычей, если уже не ушел. В таком случае, они ловко его обставили, Дуайнер с рыбой! А ведь, уходя на глубину, он сказал: «Действуйте, Перчини, как договорились». Это значит, когда они оба появятся на поверхности, Перчини должен выстрелить рыбочеловеку в голову. Мог бы и сам пришить его там… Не зря же у него с собой пистолет для стрельбы под водой! Да как бы не так! Рыбак рыбака, шпион шпиона издалека видят. Наверняка договорились там, в глубине, по-свойски.

Или… упаси мадонна, подумать страшно! Тогда вот-вот из мелкой зыби поднимется рука, и свалится он, раб божий Джакомо, в воду бесчувственным кулем! И земле не будет предан, спаси, пресвятая дева!

Катер вдруг качнуло. Из-под воды раздался глухой взрыв, по глади лагуны пошли волны. Они! Перчини едва схватил пистолет, как вынырнул Дуайнер.

Он с трудом взобрался в катер, втягивая за собой увесистый мешок. Перчини старался помочь ему, держа пистолет наготове. Дуайнер вынул из сумки горсть старых монет, они со звоном рассыпались по днищу. «Словно золотые рыбки», — Перчини застонал от восторга. А Дуайнер в изнеможении откинулся на корму. «Даже маску не снимает, устал, до того ли сейчас», — подумал Перчини и спросил:

— Где этот, рыбочеловек?

Вялым жестом Дуайнер изобразил крест и ткнул пальцем в небо. У Перчини отлегло от сердца: он не любил крови. Отбросил пистолет, включил мотор, думая, как измучился Дуайнер: «Утомительный заплыв, они еще там и по дну гуляли, и мешок нелегкий. Но… Париж стоит мессы. Потом можно будет купить такой отдых! На любом курорте! — Перчини явственно видел перед собой играющие неоном улицы Монте-Карло, Пуэрто-Рико, Ямайки… — Отдых и наслаждение — что еще нужно деловому мужчине, когда он желает расслабиться?»

На берегу Дуайнер устроился на заднем сиденье машины, положив ноги на заветный мешок. Перчини прыгнул за руль.

В темноте он слышал, как Дуайнер снимает маску. И пожалел компаньона: пусть спит, потом расскажет. А пока мы — к французской границе. Смыться сразу из Италии — не лишняя предосторожность. И подальше от Мастера. Ах, Мастер! По отношению к этому могущественному человеку Перчини вдруг почувствовал снисходительную иронию. Бедняга ждет вестей, жаждет власти над рыбочеловеком. Ну-ну!

Дуайнер сзади свистел, как орган церкви святой Лючии. И даже не вздрогнул, когда со стороны моря снова раздался глухой звук, будто лопнула камера многотонного грузовика.

Перчини гнал машину по приморской автостраде и, только увидев указатель на Сан-Ремо, почувствовал себя спокойнее. Слева плескалось море, почти над головой завис Монблан. Перчини обернулся, чтобы предложить Дуайнеру остановиться и перекусить, но тот спал, уткнув лицо в спинку сиденья. «Эк сморило», — хмыкнул Перчини, подруливая к площадке отдыха.

Траттория располагала лишь дежурными блюдами. На скорую руку ему подали холодное: креветки под белым соусом в его заведении были вкуснее, кофе окончательно разочаровал его, но тем не менее он бросил на стойку золотой — из тех, что принес Дуайнер Хозяин ловко поймал монету, с изумлением и восторгом глянул на нее, с ним еще никогда не расплачивались золотом. И тут же невесть откуда перед Перчини появился золотисто-розовый цыпленок. Он забрал жаркое для Дуайнера, бросив хозяину еще монетку. В глазах этого человека Перчини прочитал всю гамму чувств: от преданности и восхищения до зависти и презрения. Так, должно быть, люди попроще глядят на настоящих миллионеров, с удовольствием думал Перчини. На тех миллионеров, которые и за малую услугу щедро платят не потому, что добры, а потому, что деньги перестали для них существовать как истинная ценность. Правда, Перчини слыхал, что настоящий миллионер денег на ветер не бросает, но не мог в это поверить. Собственно, к чему тогда богатство, если нельзя шикарно, не думая, тратить на что хочешь и сколько хочешь? Вот так — в сию секунду?

Перчини положил цыпленка рядом со спящим Дуайнером и поехал дальше. Он думал, как хорошо было бы появиться в бывшем своем заведении в Лас-Вегасе, небрежно бросить крупную ставку — и выиграть! Потом опять выиграть! А дальше поехать в Майями или снять комфортабельный особняк с грумом и горничной в Лонг-Бранче, не зря же именно там проводят летние месяцы американские президенты… А на зиму уехать на Канарские острова или в Японию. Вернуться весной в Италию, месяц прожить в Сиене, месяц в Венеции, понять наконец, что толкает туда миллионы зевак со всего света…