Пляска в степи

«Мне и честь», — повторил про себя воевода слова Ярослава. Его брат спутался с хазарами, ему и с ним разбираться. К этому же призывают его и князья, что направляли в Ладогу своих гонцов. По чести — так будет правильно. Ярослав нынче старший в роду, и это он должен учить зарвавшихся щенков. Но воевода глядел на своего воспитанника и не хотел, чтобы тот уводил дружину и уходил сам. Кому сказать — стыдно, размяк словно плаксивая баба! Но не хотел он, хоть ты режь!

Повисшее между ними молчание разбилось о шум шагов, когда княгиня вновь показалась в горнице. Ее взволнованный взгляд метался от мужа к воеводе и обратно, а на побледневшем лице не было ни кровинки. Конечно же, она разумела, о чем они говорили. Разумела, что замыслил Ярослав. Может, робко надеялась, что дядька Крут сдюжит князя отговорить?..

Княгиня поставила на стол перед ними еще один кувшин — с квасом, как и обещала. А потом вышла за порог горницы, забрала у чернавки пузатый горшочек с похлебкой и две миски с ложками, и также расставила их перед мужчина. В третий раз она воротилась с пышным караваем в руках.

— Благодарствую, государыня, — воевода привстал с лавки, приложив к груди руку.

Княгиня улыбнулась ему — мимолетно, рассеянно. Она не отводила пристального взгляда от мужа.

— Ступай, ласточка, — тихо сказал Ярослав. — Не жди, припозднюсь нынче.

Звенислава Вышатовна вскинула голову, что-то уразумев: тонко, пронзительно зазвенели височные кольца. Ее глаза блестели, но она не заплакала, и с каждым шагом все выше и выше поднимала подбородок. Проводив ее взглядом и дождавшись, пока за женой закроется дверь, князь повернулся к воеводе. Выглядел он едва ли не смущенным отроком, и воевода уразумел, почему, когда тот сказал.

— Коли будут милостивы боги, к середине лета родится у меня сын.

Дядька Крут широко улыбнулся впервые за все время, как переступил порог терема, и залпом опрокинул чарку с взваром.

— Здрав будь, князь! — сказал он с чувством.

Помолчав, они принялись за похлебку — только и скреблись ложки о дно мисок. И лишь отодвинув в сторонку пустой горшок, вновь заговорили о насущном.

— Граничащие с каганатом княжества выступят вместе со мной, — Ярослав плеснул в чарку квасу из принесенного княгиней кувшина. — Мы обо всем сговорились с черноводским князем.

Что-то беспокоило его, понял воевода, заметив глубокую морщину, залегшую на лбу. Что-то ему не нравилось. Но Ярослав откинул с лица волосы и продолжил ровным, спокойным голосом.

— Уйдем через пару седмиц. Старики говорят, что лютые морозы больше этой зимой не вернутся. Но и тепло нескоро придет. Самое время, чтобы дружину из терема увести, пока не размыло дороги.

— Я видел в городище, что из кузен во всю уже валит дым. Скольких ты хочешь с собой забрать? Я потолкую со Стемидом, мы…

Воевода замолчал на полуслове, потому что князь резко вскинул руку. И коли раньше в разговоре Ярослав словно искал у пестуна совета, словно объясниться хотел, то нынче глядел он на него строго и сурово. И дядька Крут уразумел, что он скажет, еще до того, как князь заговорил. Уразумел и почувствовал, как сердце ухнуло, провалилось куда-то в пятки.

— Ты в тереме останешься, воевода. В степь со мной Стемид пойдет. А ты же станешь Ладогу оборонять.

Ярослав говорил, тяжело роняя слова, и каждое словно камень ударяло дядьку Крута в грудь. Он встретился с князем взглядом: серые глаза смотрели на него столь же твердо и непреклонно, сколь звучал голос.

— Круто берешь, князь, — нехотя выдавил из себя дядька Крут.

Впервые за все время, как сел Ярослав на ладожский престол, уходил от из терема без воеводы. Нелегко тому было принять такое решение; того труднее — смириться. С князем не спорят, но и промолчать он не сумел.

По губам Ярослава скользнула тень улыбки. Он знал, как подсластить пестуну горькое известие.

— Ты мне здесь нужен, — сказал он просто. — Кто лучше тебя за боярами и моей княгиней присмотрит?

Дядька Крут сидел, нахохлившись, что птица, попавшая под дождь. Казалось, только тронь, как тотчас взъерепенится, зашипит, клюнет в протянутую руку. Князя недовольный вид пестуна мало трогал: он попивал спокойно квас, размышляя о чем-то своем. Он ведал, что против его слова воевода не посмеет идти.

— Молод еще твой сотник, — смирившись, буркнул, наконец, дядька Крут. — Как ему войско можно доверить…

— Вот и растолкуй ему, что делать следует, — князь легко пожал плечами. — Пара седмиц у тебя есть.

— Благодарствую, князь, — откликнулся воевода, и Ярослав понял, что тот все еще серчает. — Уж я непременно растолкую.