Пляска в степи

По правде, ничего такого Ярослав ему не приказывал. Да и не было нужды оставлять кого-то приглядывать за теремом. С князем на ловиту уходила совсем малая часть дружины, обернутся они за пару дней, и уж к концу седмицы женщины зажарят к пиру свежее кабанье мясо.

Воевода сам сказал, что останется. Оговорился, мол, что старые раны еще не затянулись до конца, напоминают о себе. Мстиславич был токмо рад. С таким облегчением сжал плечо своего старого пестуна, что тому помстилось, что и впрямь князь собирался его в тереме оставить. Вот и обрадовался, что обошлось, и дядька Крут сам все порешил.

— А чего за нами приглядывать? — Яромира захлопала длинными ресницами.

— Да что ж ты под руку лезешь, зазноба эдакая!

Не успев ответить девочке, воевода обернулся на громкий голос. У дальней клети, прижимая запястье ко рту, стояла перепуганная Любава. Подле нее суетился не менее встрепанный отрок, отбросив в сторону точило для топора и свою незаконченную работу. Прищурившись, дядька Крут разглядел, что по запястью маленькой княжны стекает тонкая струйка крови.

— Да ты сам куда глядел, ротозей, совсем ополоумел! — нежданно-негаданно Чеслава коршуном подлетела к княжне и отроку, двумя руками схватила Любаву и развернула к себе лицом, принялась разглядывать ее запястья.

Девочка тихонько захныкала.

— Да вот чего, — воевода вздохнул и, подхватив охнувшую Яромиру на руки, зашагал в сторону ее старшей сестры.

На причитания да громкие голоса из терема повыскакивали мамки да няньки, упустившие из виду двух своих воспитанниц. На высоком, резном крыльце показалась и взволнованная княгиня.

Степенно шагая с девочкой на руках, дядька Крут только хмыкнул. Ну, еще князю пора явиться, да старой бабке Мальфриде вылезти из своих горниц, и соберет маленькая проказница вокруг себя всю семью.

— Ой, а что у нее случилось? — Яромира испуганно прижалась к воеводе, обхватив его за шею двумя тонкими ручонками. — Любаве больно?

— Не больно, — тот покачал головой.

Вокруг зареванной княжны столпилась едва ли не половина подворья. Когда дошли и они с Яромирой, то княгиня Звенислава Вышатовна уже наводила порядок твердым, недрогнувшим голосом. Она отправила обратно в терем мамок да нянек, куском полотнища наскоро перевязала Любаве руку, которую та порезала, неосторожно сунувшись под точило, и велела отроку не подпускать больше ни одну из девочек к таким занятиям.

Когда воевода поставил Яромиру на землю подле сестры, рядом с ним и княгиней оставалась лишь Чеслава. Завидев его, она безотчетно подобралась и вскинула выше подбородок, принявшись глядеть прямо перед собой. Единственный, не скрытый повязкой глаз так и зыркал во все стороны.

— … не смей больше и приближаться к Вышате, покуда он точилом орудует, — сидя перед Любавой на корточках, княгиня одновременно отчитывала ее и вытирала с зареванных щек горячие слезы. — А коли б тебе руку отрезало! Что тогда?!

— Кому бы тут руку отрезало?

С крыльца медленно сошел Ярослав, поправляя кожаные наручи. Он внимательным взглядом окинул всхлипывающую дочь, жену и притихшую вторую дочь, затем его взгляд метнулся на воеводу, а после — на Чеславу. И дядька Крут, и девка одновременно пожали плечами. Мол, мы здесь ни при чем.

— Никому, — княгиня выпрямилась и встала подле Любавы, положив той ладонь на макушку в попытке пригладить растрепанные волосы.

Завидев отца, Любава тотчас перестала плакать. Выдержав взгляд мужа, Звенислава Вышатовна подтолкнула обеих девочек в спину.

— Ну же, пожелайте батюшке доброй ловиты!

Обычно робеющая Яромира нынче шагнула первой, а Любава потянулась вслед за ней, когда со стороны ворот донеслись взволнованные голоса, а после прямо на подворье через них влетел всадник. На мгновение воевода напрягся, и рука сама потянулась к мечу, но после он узнал в запыленном, замыленном лице одного из старших гридней, Лутобора. Тот соскочил на землю прямо на ходу, и отроки едва подоспели поймать поводья и остановить жеребца.

Тяжело, прерывисто дыша, он склонился перед Ярославом и прохрипел.

— Батька… беда…

На них глядели со всего двора, а две перепугавшихся княжны вжимались с обеих сторон в княгиню, которая нынче казалась такой же взволнованной.

— Ступай за мной, — немедля велел Ярослав гридню, кивком головы показал воеводе следовать за ним и поспешил в терем.

Внутри просторных длинных сеней он поймал холопа и приказал тотчас найти и привести к нему сотника Стемида. Втроем они вошли в гридницу, и воевода шел из них последним, сверля тяжелым взглядом потемневший от пота затылок гридня Лутобора, принесшего дурные вести. От того разве что пар нынче не шел — таким он был запыхавшимся и растрепанным.

— Принеси-ка нам холодненького кваса! — велел воевода другому отроку, прежде чем закрыть за собой тяжелые двери гридницы.

Переступив с ноги на ногу и оправив на себе теплую, шерстяную рубаху, Лутобор покаянно посмотрел на князя. Были они оба ровесниками, и много зим назад бывало, что воевода ставил их в пару поупражняться с мечом. Гридень смахнул со лба слипшиеся, некогда светлые волосы и заговорил. Его голос звучал твердо и уверенно.