Пляска смерти

— Но что я хотела сказать? Да, меня в тот момент просто сковало от холода ледяное дыхание горы. Ведь мы провели еще одну ночь на марше, а вокруг — все тот же мороз, все та же тишина, угнетавшие меня. Я словно ощущала каменную тяжесть на своих плечах. Каменную тяжесть, которую буду помнить до последнего своего вздоха. И тогда я начала смеяться. Одна.

«Хватит ржать-то, Арфия!» — кричит мне Слим.

«Да нам совсем теперь недалеко! Давай поспорим, кто хочет!» — ответила я.

«Какая разница! Все равно надо идти, еще идти, вот и все! — возражает Слим. — Чего тебе еще надо?»

Я объясняю:

«Что поделаешь, Слим, раз мы попали в такую переделку… Даже если кто-то один из нас выпутается, спасет свою шкуру — и то хорошо…»

«А остальные? Пусть подыхают? — говорит он. — Пусть подыхают, а?»

«Тебе-то уже каюк!» — смеется Немиш.

А Басел утешает:

«Не волнуйся, мы найдем этот тайник!»

Я говорю Слиму:

«Неужели тебе все еще не понятно, что происходит?..»

«Мне тоже кажется, что уже недалеко», — поддерживает меня Басел.

Я продолжаю разговор со Слимом:

«В этой драке, которая сейчас идет, нельзя, чтоб крепкие люди — настоящие бойцы — погибли из-за каких-то слабаков и размазней. Это — закон! Ты что, против?»

В эту минуту рассветные лучи солнца вдруг хлынули на нас как из ведра. И этот встающий день заставил меня страдать еще больше, чем все остальное.

«Так почему же ты не хочешь идти? — спрашиваю Слима. — Надо быть мужчиной…»

«Арфия, ты мне опротивела! — Он видит, что я на него смотрю, и говорит: — У меня снова начались боли…»

Басел просит:

«Не обращай на него внимания, Арфия».

Я не могу слушать их обоих разом.

«Они ползут по всему телу, от пальцев ног до головы! Я не смогу больше идти!»

«Что-что? — переспрашиваю я. — Я не расслышала».

«Да боли, говорю! Снова мучают меня».

«Ну, вот и день настал!» — восклицает Басел.

А Слим буквально согнулся пополам от боли. Он так и сидит. Потом смотрит на скалы. Потом падает на колени. И начинает вопить как безумный.

«Что с тобой? — спрашиваю. — Что за вопли?»

«Да посмотри же, что творится вокруг!»

«Что?» — Я оглядываюсь.

«В'oроны! — заревел он. — В'oроны! — И все повторяет одно и то же, то тише, то орет во всю глотку: — В'oроны! В'oроны!»

«Ах ты, задница чертова! Это солнце встает, а тебе мерещится незнамо что!»

А Слим еще громче:

«Они налетят сейчас на нас! Заклюют!»

Рассвет заливает ночь своими лучами, воздух становится радужным, как мыльный пузырь, и Слим прячет лицо в ладонях, словно свет разъедает ему глаза.

Я подумала: «Он был и так наполовину искалеченным, а теперь еще и умом тронулся…»

А он все продолжает вопить, задыхаясь, закрыв голову руками:

«Поберегитесь! Спасайтесь! Они налетают со всех сторон! — Потом кричит мне: — Они около тебя! Укрывайся!» И сам вот так, стоя на коленях, неистово отбивается неведомо от кого.

Басел ругается. Я упрашиваю Слима:

«Не сходи с ума! Ничего нет! Ты что, не видишь? Пусто!»

А он во всю глотку:

«Укрывайтесь! Они вам выклюют глаза, выпустят всю кровь! Они сожрут вас заживо!»

Я кидаюсь к нему, хватаю за горло обеими руками. Сжимаю все сильнее, не даю ему пошевелиться. Говорю на ухо:

«Ну что ты, дурачок! Ведь у тебя глаза даже закрыты, а ты открой их! Посмотри вокруг! Где эти в'oроны? Ну где?»

Он теперь не может кричать, только хрипит:

«Вон там! Там! Над головой! У тебя в волосах! И вон там! Они ждут, гады!»

«Да где? — спрашиваю. — Комара даже не слышно…»

Ничего не сделать с ним, его просто трясет от страха, он икает, дергается, задыхается — ну просто баран, которому режут горло.

«Послушай, как — ааа! — как они пищат! Они нас — ааа! — живыми — ааа! — отсюда не выпустят!»

Не отпуская его, я смотрю на Немиша и Басела. Говорю:

«Он пропал».

А Слим все еще лепечет чего-то:

«Арфия! — ааа! — подойди сюда! Прошу… защити меня… будь добра…»

«Его больше нельзя тащить с собой, — говорю я Баселу и Немишу. — С таким грузом на руках нам отсюда никогда не выбраться».

Они на меня, олухи, глазеют, ничего не понимая. Я объясняю:

«У нас нет другого выбора. А оставлять его живым и тащить за собой — значит самим сойти с ума!»

Они все так же глупо смотрят на меня. А Слим вперемежку с хрипами бормочет:

«Ты не можешь этого представить… Не трогай меня! О, какая боль! Она доконает меня! У меня даже кости болят! — Он высвободился в этот момент из моих тисков и заорал: — Кости болят, Арфия! Кости!»

И бросился на меня. Бьет меня кулаками, словно видит перед собой смерть. Да что смерть! Это, в общем-то, естественно, от нее не спасешься! А он и сам не знает, наверное, что делает, а может, и знает. Хватает меня за недозволенные места и пытается меня опрокинуть. Возможно, и сам себе в этом не отдает отчета. Просто прилипает ко мне всем телом, и я чувствую, как он весь напрягся… Тогда я, понимаешь, одним махом отталкиваю его, поворачиваю на спину и сильно прижимаю к земле, упираясь ему в грудь коленом так, что он не может больше шевельнуться. Тогда он снова начинает икать:

«Арфия! Подойди поближе! Арфия! Поближе! Защити меня! — И снова орет, теперь уже по-другому: — Вот они! Опять прилетели! Впиваются в нас!» — И еще раз тащит меня на себя.