Пляска смерти

– Если силы Аниты так разрушительно подействуют на всех мастеров городов, как было с Огюстином, что вы станете делать? И что сделают другие мастера, когда увидят, что Огюстин таскается за Жан-Клодом и за ней, как стосковавшийся по ласке щенок? Она стала командовать Огюстином, она показала некромантию, подчинившую себе мастера города. Среди нас такое было легендой, Ульфрик, но не реальностью настоящего времени. Я видел, как Огюстин сопротивлялся ее принуждению, хотя до сих пор не знаю, использовал он против Аниты всю силу потому, что желал секса с женщиной, несущей в себе ardeur, или чтобы она не зачаровала его полностью: лучше быть привязанным к ней любовью и вожделением, чем слепым повиновением. Честно говоря, не думаю, что Огюстин сам знает, почему выбрал такую защиту, и что было бы, выбери он иную. – Сэмюэл вздохнул. – Нельзя ее завтра приводить на балет, не зная, универсально ли ее притяжение, или только линия Белль ему подвластна.

– Тебя к ней притянуло? – спросил Жан-Клод.

– Некоторое влечение было, да, но не такое сильное, как у Огюстина. Мне не приходилось бороться с собой, чтобы до нее не дотронуться, или же не делать того, что она говорит. Я ощущаю ее силу, и когда она применила некромантию, это было впечатляюще, но принуждения – нет, не испытывал.

– Значит, только линия Белль? – спросил Жан-Клод.

– Или только вампиры, испытавшие на себе ardeur Белль.

Я наконец-то позволила себе расслабить мышцы в руках Жан-Клода.

– Тогда это все объясняет.

Но по голосу Жан-Клода не казалось, что он верит такому простому объяснению.

– Но пойми, Жан-Клод, что я ощущаю ее силу. Мне больше тысячи лет, и я мастер города. У меня подвластный зверь – сирена. Сила у меня не малая, но все же Анита обладает определенным на меня… – он поискал слово, – …воздействием. Оно меня не обременяет, но оно есть. Ты говорил, что хочешь моего совета.

– Да.

– Я советую тебе найти способ проверить ее силы до большого собрания.

– Как?

– Я знаю, что у Максимилиана из Вегаса в качестве кандидата на pomme de sang есть вампир линии Белль. Он будет польщен, если ты попросишь возможности увидеть одного из его кандидатов заранее. Увидит в этом некоторое одолжение.

– В таком случае, нам следует частным порядком принять по одному кандидату от всех Мастеров.

– Но если дело обернется плохо? – спросила я. – Не рискуем ли мы, что объект этого «эксперимента» будет ко мне навеки метафизически привязан?

– Рискуете, – кивнул Сэмюэл. И посмотрел на меня так, будто хотел спросить: «Ну и что?»

– Это было бы нечестно. Я не могу экспериментировать с тем, кто не знает, чем рискует.

– Но эти кандидаты надеются каждый стать твоим новым pomme de sang, – возразил Сэмюэл. – Они приехали в расчете быть к тебе привязанными.

– Джейсон уже много лет pomme de sang у Жан-Клода, но если он решит вернуться в колледж или сменить работу, или влюбится и не захочет больше оставаться pomme de sang, то сможет это сделать. Нам его будет не хватать, и ему, думаю, будет не хватать Жан-Клода, но у него есть выбор. Он не обречен вечно быть у Жан-Клода pomme de sang. – Я отодвинулась от Жан-Клода и посмотрела на Сэмюэла: – То, что предлагаешь ты, лишает их выбора. Это как обратить их в рабство, даже не спросив, хотят ли они.

Сэмюэл улыбнулся мне:

– Для тебя так важны честность и свобода?

Я кивнула, недоуменно наморщив лоб:

– Ведь они важны для всех?

Он засмеялся:

– О нет, Анита! Ты бы удивилась, сколько народу готовы отдать свою свободу при первой возможности, лишь бы за них решение принимал кто-нибудь другой. А что до честности – ты сама сказала, что жизнь не придерживается правил честной игры.

– Жизнь – нет, но я пытаюсь.

Он кивнул и встал, хлопнув в ладоши.

– Она – редкая находка, Жан-Клод.

– Спасибо, – ответил Жан-Клод, будто комплимент был ему, а не мне.

– Сделать эти эксперименты честными, Анита, – сказал Сэмюэл, – это значит вот что: Жан-Клоду придется признать перед другими мастерами, что вы все понятия не имеете о пределах твоей силы. Это значит признать свою слабость и растерянность, в то время как вам в этот уикенд нужны прежде всего сила, уверенность и несокрушимая власть.

– Несокрушимой власти не бывает, – сказала я.

– Туше, – поклонился он, – но мои слова остаются верными. Так показать другим мастерам свою неуверенность – это почти самоубийственно. – Он подошел и встал передо мной. – Подумай вот о чем, Анита: если у тебя есть ребенок, то ты уже рискуешь не только собой. Твое чувство честной игры – стоит ли оно того, чтобы показывать другим мастерам городов собственную слабость? Что подумают они, если ты признаешь, что эта сила для тебя новая? Не решат ли они, что тебя следует уничтожить, пока ты не поработила нас всех?

Жан-Клод встал сбоку от меня, с другой стороны подошел Мика. Я только таращилась на Сэмюэла, не находя слов.

– Я не желаю тебе вреда, Анита, но я не так опаслив, как другие. Опасливые будут для тебя опасны.

– Если мы не можем сказать правду, что ты предлагаешь? – спросила я.

– А просто соврать ты не можешь?

– Я не очень это умею.

Он улыбнулся Жан-Клоду: