Пляска смерти

Натэниел мускулистыми руками прикрылся, сбросил волосы вперед через плечо, жеманно оглядел себя, свои волосы, тело, сделал невинные глаза и показал лицо такое молодое, каким он сам по годам был. Никогда не понимала, как у него это получалось, но умел он изобразить невинность с волос до ногтей на ногах. Спрятать изъеденные мудростью глаза и быть совершенно простодушным.

Огги расхохотался – своим светлым, счастливым смехом.

– А молодец. – Он повернулся к Жан-Клоду: – И откуда ты набрал столько красивых мужчин?

– Это не я.

Огги поднял глаза с Натэниела на меня:

– Анита, у тебя глаз наметан на таланты.

– Они для меня не таланты. Это люди, которые мне дороги, и я ими не играю.

Он показал на Натэниела:

– Этот вот играет, и отлично играет, я думаю.

Я кивнула:

– Натэниел такие игры любит больше, чем я, и чем Мика, но с нами он в них не играет.

Огги посмотрел на меня взглядом, явно намекающим на мою наивность.

– Кто шлюхой был, шлюхой и останется, Анита.

– Это специально сказано так зло? – спросила я.

– Я думал, ты любишь честность.

– Это специально сказано так зло, – сказал Мика.

– Я узнаю шлюху с первого взгляда, потому что сам был шлюхой. И Жан-Клод, и Ашер, и Реквием, и Лондон. И не забудем упомянуть дам: Элинор, Кардинал – все, кто принадлежат к линии Белль, все шлюхи. Мы созданы, чтобы ими быть.

– Натэниел – не шлюха, – сказала я и потянулась к нему.

Он отстранился, обернулся ко мне потерянными глазами.

– Был ведь.

– Ты хорошо нас изучил перед поездкой, – сказал Мика.

– А то, – ответил Огюстин.

Я взяла лицо Натэниела в ладони и попыталась взглядом выразить, как много он для меня значит. То, что он в этом взгляде увидел, вызвало у него улыбку, едва заметную. Он накрыл мою руку своей, прижал к лицу.

Мика встал перед нами:

– Ты знал, что так на меня смотреть – оскорбление. Натэниел вступился, привлек твое внимание, потому что ему это не было неприятно. И то, что он меня защитил, тебе не понравилось. Почему?

Жан-Клод поднял голову, скрестил ноги по-турецки, демонстрируя гибкость, но при этом остался вполне «благопристойным» – другого слова не подберу.

– Я знаю, почему.

– Почему? – спросила я, обнимая Натэниела за плечи.

Жан-Клод и Огги переглянулись.

– Если ты думаешь, что так хорошо читаешь мои мысли – давай, – предложил Огги.

Жан-Клод слегка кивнул и посмотрел на нас.

– Огюстин предпочитает женщин мужчинам, но надо быть очень, очень гетеросексуальным, чтобы не заметить красоту этих двоих. В его защиту могу сказать, что вы действительно упали к нему на колени. Он повел себя восхитительно. В нашем собственном поцелуе есть вампиры, которые не проявили бы подобной сдержанности. Он нанес весьма малозаметное оскорбление, которое вы восприняли как огромное. Мы с Анитой не бросились наперебой признаваться ему в любви, и это его раздражает. Озадачивает. А потом вы, двое животных, что в его глазах куда ниже вампира, тоже его оскорбляете. Но, думаю, это еще не все. – Он посмотрел на Огги. – Дело в том, думаю, что Натэниел воспользовался своим единственным даром, чтобы защитить Мику. Это вызвало старые воспоминания, Огюстин? Неприятные?

Он наклонился в сторону Огги.

Тот резко встал, не глядя на Жан-Клода.

– Мои воспоминания – они мои. – Тут он понял, что сказал, и добавил с горьким смешком: – Пока что, по крайней мере, пока она не прикажет иного.

«Она» – это была не я.

Жан-Клод лег на диван, раскинув волосы по подлокотнику, руку небрежно забросив за голову, другую положив на живот. Босая нога спустилась на ковер, другую он согнул, прислонив колено к белой спинке дивана. Призывный был вид, и он это знал. Но главным шоу здесь был взгляд, которым смотрел на него Огги. С настоящей мукой в глазах, так что мне больно было это видеть.

– Ты дал мне еще раз ощутить вкус рая, а теперь я снова в чистилище. Ты и она, – он показал на меня, – можете по своему капризу дать мне рай, и по своему желанию бросить в ад. – Он закрыл глаза, лицо его исказилось болью. – Я тебя помню добрее, Жан-Клод. Я помню, что ты был моим другом.

– Друзья не используют друг против друга свою силу. Ты же намеренно пробудил ardeur в ma petite. Ты хотел получить ее. Тот факт, что мы оба получили тебя, это была прихоть силы. Ты помнишь меня добрее и не столь сильного. Ты недооценил меня, и ты ошибся в ma petite.

Огги открыл глаза, посмотрел на Жан-Клода.

– Не понял, что ты хочешь этим сказать.

– Спроси нашего Натэниела, как он завоевал ее сердце.

– Я вижу его тело и знаю, как он это сделал.

– Ты ничего не видишь и ничего не знаешь, – сказал Жан-Клод. – Mon minet, скажи ему, как ты завоевал ее сердце.

– Ты назвал его «моя киска» – и говоришь, что я в нем ошибся?

Натэниел чуть сильнее прильнул к руке, которую я положила ему на голую спину.

– Я ее не заманил как шлюха, – сказал он.

– Но пытался, – уверенно возразил Огюстин.

Натэниел кивнул:

– Я хотел, чтобы она захотела меня. Другого способа я не знал.

– И у тебя получилось.

Натэниел оглянулся на меня с улыбкой, потом повернулся обратно к Огюстину:

– Нет, не получилось.

Огги показал на нас на всех:

– А я вижу, что получилось.