Пляска смерти

– Неужто заставишь ты меня разделить свою благосклонность с другим, Анита? Или я буду как небо, раскинувшееся меж жаром солнца и холодным поцелуем луны? В том же блаженстве, что пришлось испытать Огюстину?

– Ну, хотя бы он снова многословен и поэтичен, – заметила я. – Уже что-то.

– Он предложил себя одновременно тебе и Аните? – спросила Элинор, все так же свернувшаяся в кресле.

– Думаю, что да, – ответил Жан-Клод.

– Реквием не любит мужчин, – заметил из угла Лондон. Он, как всегда, занял самый темный, самый неосвещенный угол. Не только за черноту коротких кудрей и пристрастие к черной одежде прозвали его «Темный Рыцарь». – Против этого он всегда сильнее всего сопротивлялся.

– Да, – подтвердила Элинор. – Он непреклонен был в том, что с мужчинами он не спит.

– Белль наказывала его за отказ обслуживать мужчин. – Жан-Клод смотрел на Реквиема с грустью и сожалением.

– Тогда он не должен был бы предлагать нам такого, – сказала я.

– Да, не должен был.

Жан-Клод глянул на меня и на миг показал свои истинные чувства. Это было как укол в сердце. Боль, мука, что он сюда привез Реквиема, чтобы спасти его, а вышло так, что поработил его куда сильнее, чем это удалось Белль.

Кровать шевельнулась, и моей спины сквозь халат коснулась рука. Я повернулась, но знала, чья это рука – Реквием сел, несмотря на все раны в груди и в животе, чтобы до меня дотронуться. Я поискала в его лице что-нибудь знакомое, и наконец спросила:

– Реквием, ты здесь?

Он коснулся моего лица.

– Я здесь.

В эти слова он вложил столько чувства, что они стали значить куда больше, чем должны были.

Я отвела его руку от своего лица, придержала, чтобы он пока что меня не трогал, и посмотрела на Жан-Клода.

– Это ужасно. Как нам это исправить? Есть способ побыстрее, чем найти его истинную любовь?

– Почти так, как если бы она его зачаровала, – сказала Элинор. – Как если бы она была вампиром, а он – человеком.

– Ладно, давайте считать это вампирским ментальным фокусом. Как мне его убрать?

– Иногда мастер вампиров может разрушить такую околдованность, – сказала Элинор.

Я посмотрела на Жан-Клода:

– Помоги ему.

Лондон вышел из угла почти на свет:

– Но это же не ardeur Аниты, а ardeur Жан-Клода действует через ее посредство. Разве может он снять действие собственного ardeur'а?

– Не знаю, – сказала Элинор, оглядела комнату и обратилась в сторону дальней стены: – Истина, Нечестивец, вы всю эту дискуссию промолчали. Есть у вас предложения?

Два брата вышли к кровати, на свет. С первого взгляда они не были настолько уж похожи. Оба высокие, широкоплечие, но в остальном – противоположные. Волосы у Нечестивца тонкие и очень светлые, длинные, обрамляют лицо – сплошь лепные скулы, ямочка на подбородке таких размеров, что никак я не могла решить, восхитительна она или раздражает. Глаза – чистого и ровного голубого цвета, и не будь у меня для сравнения глаз Жан-Клода и Реквиема, я бы назвала их потрясающими. Одет в современный сшитый на заказ костюм коричневых и кремовых тонов, и выглядит чем-то средним между преподавателем колледжа из снов юной студентки и жиголо на ответственном посту в крупной компании. Таков Нечестивец.

Истина явно в своей одежде спал. Сляпана она была из кусков кожи, но не как модная клубная одежда, а скорее как вываренная шкура, заношенная до мягкости и гладкости. Штаны заткнуты в сапоги такие ободранные, что Жан-Клод предложил Истине их заменить, но тот отказался выбрасывать старые. Одежда годилась бы для любого века с тринадцатый по пятнадцатый. Прямые каштановые волосы доходили до плеч, но висели прядями, будто давно тосковали по расческе. Бороды как таковой на нем не было, скорее щетина, будто он давно забывал побриться. Но под этим безобразием костная структура была та же самая, тот же подбородок с ямочкой и те же голубые глаза. Глаза у Нечестивца всегда светились слегка циничным весельем, а у Истины выглядели усталыми и настороженными, будто он каждую секунду ожидал от нас разочарования.

– Чего вы от нас хотите? – спросил Истина так, будто сразу был готов спорить.

Элинор развернулась, встала с кресла и подошла к Жан-Клоду с другой стороны – не совсем туда, где стоял Лондон, но так, чтобы видеть братьев яснее.

– Вы были лишены мастера дольше любого другого мастера вампиров. Наверняка за все эти столетия какой-нибудь сильный мастер пытался подчинить себе великих воинов Истину и Нечестивца. Когда-нибудь бывали вы зачарованы, как сейчас Реквием?

Нечестивец рассмеялся:

– Элинор, не нужно лести, мы поможем, если это в наших силах. Пусть только Анита нам скажет по-простому, чего от нас хочет.

Он обратил ко мне смеющиеся глаза, и мрачные глаза Истины обратились следом за взглядом брата.

Я встретила их взгляды. Нечестивец смотрел так, будто все это – отличная шутка; как поняла я наконец, это была его версия непроницаемого лица. Истина выглядел спокойнее, лицо его было еще неподвижнее, но он уже был готов во мне разочароваться. То, что я не оправдываю его ожиданий, читалось на лице ясно.

– Вам нужен приказ Жан-Клода? – спросила Элинор.

Истина покачал головой. Нечестивец сказал:

– Нет.