Пляска одержимости

Некоторое время они стояли молча, продолжая рассматривать горящие вдали костры, мусорные горы… Все это казалось дурным сном, оставшимся в прошлом, из которого Ямато едва сумел выбраться. Он никогда не ждал, что окажется в этом месте вновь. Что встретит Окамуру, что вновь будет помогать его группе. Что сумеет отвернуться от образа Сумэраги Камуямато и станет собой, Такигавой, тем, что без всякого страха забрался в небоскреб «Хорин», еще не зная, что нес в себе вирус Оторы, разбивший его личность на множество кусочков.

Иногда ему чудилось, будто он вновь видит себя: двух, одного, юного шиноби с чистым без шрамов лицом, что отворачивался и шел на верную смерть в место, где история Такигавы заканчивалась, и он сам, с уродливыми рубцами, который направлялся… Куда?

Он и сам не знал.

— Ты с похорон Кенджиро? — вдруг осведомился Окамура.

Ямато скосил на него взгляд.

— Вы знали?

— Ну, что он решил устроить себе пафосные проводы и дал зарезать себя пацану? — хохотнул. — Конечно.

— Мне думалось, вы не знакомы. Он так говорил.

Некоторое время Окамура помолчал, сминая сигарету в пальцах. Потом с кривой улыбкой выдохнул.

— Ну, он не соврал. Ода Кенджиро никогда не встречал Окамуру Тэнсая. Это факт, — потом, выдержав паузу, все время которой Ямато неотрывно смотрел на него, он вдруг чуть хрипловатым голосом обронил: — Мы давно не виделись. Эдак… с пятьдесят восьмого года. Совсем уже чужие люди друг другу стали.

Схожая внешность… Наваждение, которое увидел Ямато, когда встретил Оду Кенджиро… Реакция на «Приветствие»… Детали загадки постепенно складывались в единый рисунок, и чем дольше Ямато на него смотрел, тем неприятней ныло у него что-то под сердцем. Человек рядом с ним ради своей идеи отсек все лишнее, запер себя в клетку успеха, ту, о какой говорил Ишикава. И даже не приехал на похороны брата, чтобы проститься с ним окончательно. Того брата, что рискнул всем, чтобы отомстить, отдал здоровье — и не дал империи Хорин Тацуи расцвести раньше срока.

— Вы — тот журналист, Ода Юкио?

— Давно меня не называли этим именем, — простодушно усмехнулся он. — Я уже и отвык.

— Почему Вы…

— Не захотел. Мы давно не виделись. Очень давно… Даже не созвонились по итогу, — Окамура опустил голову, водя пальцем по подбородку, будто бы что-то усиленно вспоминая. — Неловкий вышел бы разговор. Кенджиро бы взбесился, осознай, что вся его жертва была напрасной. Что я был жив. Хотя, может я ошибаюсь. Мы так давно говорили. За столько лет образы становятся туманней. Мы уже давно не те люди, какими были.

— Зря Вы так. Мне кажется, он был бы рад Вас увидеть.

— Может и зря, — и вновь эта виноватая улыбка. — А что, он тебе что-то сказал?

— Он был крайне загадочен, но мне показалось, что он даже удивился, что Вы продолжили хранить молчание. Хотя, думаю, в обиде он не был.

Тишина, некоторое время.

— Вы скучали по нему?

— Наверное… наверное все же да. Но моя идея требовала начать все с нуля. Включая даже такие связи.

Ода Юкио — удачливый, потому что сумел добиться многого и не умереть. С ним сравнивал Ямато Ода. Но вместе с тем… корпорации все еще правили балом, а протест Окамуры, кто продолжит его дело, когда его не станет? Савада, Цунефуса? Или его молодые подчиненные, вроде Накадзимы и Хэнми? Окамура строил свою империю, договаривался с людьми, но Ямато не видел результатов, словно все это было огромной стеклянной пушкой, что треснет, как только он умрет.

Впрочем, Ямато был лишь шиноби. И он много не видел.

Вполне вероятно, Окамура уже что-то планировал. И делал. Сомнительно, что он просто выстраивал связи все эти годы. Журналисты бывшими не бывают; и он, скорее всего, копил компромат на кого только мог, чтобы потом использовать его в грамотной борьбе сверху, без учинения разгрома. Впрочем, ему было плевать. Клетка успеха… Если этим он сумеет найти искупление, то станет иконой, о которой говорил Ханзе.

Запрет себя, чтобы другие жили счастливо.

Не отводя взгляда от горящих свалок, Ямато вдруг обронил:

— Как Вы выжили?

Пытка «Приветствием» напоминала настоящий ад.

Словно от тебя постепенно отрезают маленькие кусочки, чтобы потом вновь склеить их обратно и разорвать. Если ты не говоришь правду — ты труп. Если ты сопротивляешься — ты труп. Если ты пытаешься уклониться от ответа… Круговорот вопросов, боли, света в лицо, жажда, жажда, жажда… Хорин Тацуя знал, что делал, когда выбирал этот метод для добычи информации; и он получил все, что хотел от нерадивого журналиста, который попался в его сети. Нашел информацию не только на себя, но и получил сведения о конкурентах, забрал все, что хранилось в «Хелленоре».

А потом, когда от пленника уже не было пользы, лишь улыбнулся ему в лицо некрасивой улыбкой и хрипловатым голосом обронил:

— Что ж, пожалуй, теперь от тебя можно и избавляться.

Ах, как блаженно это было слышать.