Пляска одержимости (СИ)

Ямато поджал губы, но затем кратко описал ситуацию днем ранее. Он не стал говорить о неудавшейся попытке самоубийства, лишь рассказал про то, что остановило его. Кажется, услышанное удивило Цунефусу, раз он замолчал — Ямато слышал, как тот копается у какого-то из автоматов.

— Думаю, тебе с такими проблемами к риппердоку бы.

— Были бы еще деньги.

— Посмотрим, — пусто проговорил Цунефуса.

Ямато вздрогнул, когда к его щеке прижалось что-то прохладное. Кофе из соседнего автомата. И когда только Цунефуса успел купить. Кивнув, он поднялся, после чего раскрыл капсулу — на ладонь оттуда ему выкатилась игрушечная лисица. На упаковке значилось имя — Миита. Их он только в Сети и видел — вряд ли сейчас где-то на территории Японии такие водились.

Повертев ее в руке, Ямато поднял взгляд на Цунефусу. Тот явно хотел что-то сказать, он нетерпеливо барабанил пальцами по такой же банке с кофе.

— Ямато, — чуть помедлив, неохотно проговорил он. — Послушай.

— Я слышал. Твой разговор с Ишикавой.

Казалось, эта новость вовсе не радовала Цунефусу по какой-то причине. Он поднял взгляд на Ямато и нахмурился сильнее, отчего тени под его глазами стали более четкими и глубокими. Казалось, он что-то обдумывал, после чего наконец наконец-то собрался с мыслями, но Ямато резко его перебил:

— Не до конца. Надеюсь, ты просто послал его. Верно?

— Ямато…

— Найдем новое место, где можно будет побеждать в свое удовольствие. Мы будем побеждать. Все будет отлично.

— Ямато.

Этот тон заставил его замолчать. Цунефуса практически никогда не говорил подобным образом при нем. Это было что-то очень странное.

— Не будет больше никаких побед. Мы проиграем. Ты проиграешь.

Когда Ямато резко отступил назад от него, Цунефуса дернулся и попытался схватить его за руку — что заставило его отскочить еще на метр дальше. Он затравленным взглядом уставился на копа, а в голове его лихорадочно вертелись мысли. Ну конечно. Продажный полицейский всегда будет продажным. Он просто испугался Ишикавы. Ямато следовало раньше догадаться, что этим все и кончится.

В конечном итоге, Цунефуса не был ничем лучше, чем кто-либо другой. Юаса, Ишикава.

Все они были одного толку.

Сраные ублюдки, гонявшиеся лишь за выгодой.

Словно пытаясь надавить на свою точку зрения, Цунефуса продолжил:

— Посмотри на себя! Тебе еще и восемнадцати нет, а ты себе здоровье гробишь. Ну проиграешь пару раз, выступим фальшиво, зато у тебя деньги появятся!

— И делать все так, как захочет Ишикава?! — рассвирепел Ямато.

— Это лучше, чем убивать себя. Пойми же, ну!

Цунефуса смотрел на него так же раздраженно, но в его движениях чувствовалась какая-то неловкость.

— Мы и так отдаем ему половину выигрышных денег. Куда еще больше?!

— Ты хотя бы представляешь, кто он? Себя угробишь! Жить надоело?!

— А может и надоело.

— Брось это! — рявкнул Цунефуса. — Мы будем на хорошем счету у Ишикавы! Разве это не хорошо?

— Мы, значит?

Ямато отступил назад на шаг. Еще один. И еще.

Он не хотел идти на поводу у Ишикавы. Ему не нравилось, что Юаса буквально смеется над ним со своим предложением. Времени оставалось все меньше и меньше — вряд ли Ишикава так просто даст ему побеждать, а процент с намеренно проигранных боев будет явно куда меньше, чем за простые, пусть и тяжелые, победы. Цунефуса избрал легкую дорожку, но Ямато так делать не собирался.

Он отрицательно покачал головой. Затем, коснулся затылка — туда, где до сих пор со странного происшествия на мосту был раскален порт. И, прежде чем броситься прочь, он посмотрел на Цунефусу в последний раз и медленно проговорил:

— Нет больше никаких «нас».

Он не заметил, как выронил из рук капсульную игрушку. И то, как позже ее подобрал Цунефуса.

В стоявшей на обочине машине было прекрасно видно, как невысокая темноволосая фигурка спешно выходит из темного переулка и куда-то направляется. В Эдо, даже в таком злачном месте, в этом не было ничего необычного — город никогда не спал, но отчего-то сидевший за рулем человек, закинувший руки за голову, всмотрелся в удаляющуюся фигуру и сузил глаза, словно это было нечто выбивающееся из привычного ритма города.

Он прекратил слежку лишь в тот момент, когда та окончательно скрылась за поворотом, после чего ленивыми движениями поправил сползшие с носа очки и попытался добраться до телефона. Вообще-то, проще было вызвонить товарища с оптики, но в телефонах был свой несомненный шарм, к которому он так сильно тяготел. С третьей попытки ему удалось нащупать тот где-то на соседнем кресле, и, по-быстрому набрав чей-то номер, он необычайно радостным тоном заявил:

— Отора-тян!

В ответ ему донеслось несколько слов, и, поморщившись, он покачал головой.

— Какой ты занятой. Да, да, я понял, — его взгляд вновь скользнул по углу, за которым скрылся искомый им человек. — Зато у меня для тебя хорошая новость! Что? Ой, да ладно, мне пришлось шерстить столько реестров и смотреть через кучу дерьмовых камер, и все, что я от тебя слышу — это «я это уже знаю»? Знаешь, Отора, тебе бы манерам поучиться, а то совсем уже!