Пляска одержимости (СИ)

После чего схватил ее за руку. Нежно, почти невесомо. Так, вдруг подумалось Широ, он наверняка держал за руку свою сестру, ту самую, которая умерла. По вине уже ее дорогой Сен. И сейчас, быть может, смотря на нее, на ровесницу своей мертвой Цубаки в дорогом кимоно, он не мог отделаться от ассоциаций с ней же.

Это было очень и очень горько.

Широ знала, что не может его за это осуждать… Но где смерть какой-то незнакомой девушки — и ее любимой Сен?

Затем, он кивнул, неловко, будто бы подтверждая собственные слова. Наклонился вперед, осторожно, и они поцеловались; Широ взяла инициативу, уже знающая, как именно это делать, так, чтобы мужчине понравилось. Вопреки ожиданиям, делал он это неумело, лизался, как щенок, но ее это даже забавляло. Вот он, золотой гениальный мальчик. Которому никогда не было дел до девочек. А она его так грязно использовала.

Он даже не касался ее талии, но Широ вынудила его схватить ее и опустить руки ниже. Он, как и положено, делал это с закрытыми глазами, но она смотрела на него. Прямо в глаза, неотрывно.

Просто потому, что не делала этого искренне. Так же фальшиво, как и признание.

— Я люблю тебя.

Очередная ложь.

Их отношения продолжались ровно. Насколько возможно для фальшивого романа, который вызывал у Широ трясучку, когда никто не видел.

Она не говорила об идее никому; даже Масаки. Ему знать не стоило. Он любил искренность, и то, что планировала сделать Широ, в его систему ценностей не вписывалось, хотя она была уверена: он поддержит ее даже в этом начинании, потому что, в целом, мог принять что угодно, если видел, что человек был уверен. Масаки был простым парнем, очень приятным, и Широ его уважала — и тем противней ей было крутить интрижку с Такахиро, зная, что рядом есть подобный человек. О, когда это закончится, она все расскажет. Извинится… Это будет честнее.

Но она не могла остановиться. Не сейчас, когда желаемая цель была столь близко.

Она сумеет отомстить. Может, не убьет Тайтэна, то точно даст ему понять, с кем связываться было нельзя. Он еще узнает, что трогать Сен было ошибкой, еще пожалеет о том дне, когда сгубил ее любимую сестру. Широ понимала, что месть в данном случае — глупость, что скорее всего это закончится плохо, но она ничего не могла с собой поделать, потому что одна только мысль, что виновный в исчезновении ее самого дорогого на свете человека был все еще жив, спокойно ходил по улице, продолжал существовать… Выводило ее из себя. Нехорошо было так думать, но порой Широ в сердцах размышляла: гибель дочери была Тайтэну наказанием. За то, что он был таким ублюдком. За то…

Но она ведь знала, что к этому имела отношение Сен. Что гибель наследницы частично лежала на ее плечах.

Это была сложная ситуация…

Но Широ было плевать. Плевать на правду, плевать на все это. Она не хотела ничего из этого слышать. Какая разница, кто виноват? Если выбитая с трудом информация из Никайдо о том, что во всем был виноват вражеский шиноби, была правдой, то тут ничего нельзя было сделать. То есть, можно, разумеется можно, но не Сен же специально дала убить эту дочь, ее убийцей был тот шиноби, о котором так упорно отказывалась говорить Никайдо.

Иногда она думала об этом, и ощущала ужасающе бессилие.

В чем вообще смысл такой мести?

После такого она могла лишь беспокойно ходить по своей комнате, злясь. Единственной отдушиной в такие моменты становилась Оджун-тян. Такая очаровательная малявка. Сен не зря постоянно с ней сюсюкалась: у Оджун была просто невероятная способность очаровывать любого. То, что Еши-сан держал рядом с собой не одного, а двух приемных детей, многое говорило о его доброте. Поэтому Еши-сан был хорошим человеком, а Тайтэн — нет.

Было ли ей жаль Такахиро, которого она буквально водила за нос?

Он не был из тех самодовольных выскочек, что кичились своим происхождением. Что бы не произошло почти четыре года назад, это явно оставило на нем отпечаток — и он цеплялся за каждую возможность побыть вместе. Да, у него были… определенные странности, он довольно быстро выходил из себя, но Широ всегда держала рамки так, чтобы никогда не быть причиной его гнева. Это было довольно легко: достаточно было лишь подыгрывать ему, даруя то, чего он так желал. К счастью, обычно это была простая похвальба, он никогда не распускал руки, никогда не переходил границу, а если они и целовались, то инициатором была она сама. Такахиро четко следовал собственноручно установленным правилам про совершеннолетие, и явно не планировал делать ничего до тех пор, пока Широ не станет хотя бы восемнадцать, хотя, как подозревала она, даже после этого он не станет особо менять паттерн поведения.