Плеск звездных морей

– Не умеешь. Вот если ты, к примеру, научишься писать одновременно обеими руками разные тексты, – тогда, пожалуйста. Требуй себе третью.

– Зачем мне это – два текста одновременно?

– Экономия времени. Одной рукой кодируешь информацию о селеногенных породах, другой – отстукиваешь письмо к своей Мэри. Плохо?

– Да при чем тут руки? – закричал Антонио. – Для такой работы надо два мозга иметь в черепной коробке.

– Одного достаточно. Тренировать нужно мозг, вот что. Организм человека ещё не исчерпал своих возможностей. Модификации ни к чему.

– Не представляю, – сказала Ксения своим медленным контральто, – человек с тремя руками! Уродство какое-то. Осьминог. Ужасные вы все рационалисты, никто даже не подумал об эстетическом идеале.

– Правильно, Ксения! – закричал Антонио. – Природа создала человека прекрасным. В человеке все тончайше выверено, целесообразно…

Я не выдержал, прервал его пылкое излияние:

– Ну и что? Прекрасно, потому что привычно. А сделай человечество трехруким – и следующее поколение будет поражаться: какими безобразными инвалидами были раньше люди, подумать только – с двумя руками! Эстетический идеал – дело привычки.

– Да нет необходимости, понимаешь ты это? – Антонио сунул ладонь мне под нос. – Никакой необходимости приклеивать или там вживлять третью руку!

– Далась вам третья рука, – сказал я. – Мне она тоже не нужна. А представьте себе, как Маку надоело таскаться по Луне в скафандре. Надоело ведь, Мак?

– Ну, дальше что? – осведомился Мак. Наверно, он ожидал подвоха.

– И вот ему говорят: милый Мак, мы тебя малость переделаем. Будет у тебя в лёгких дополнительная ёмкость. Заполнишь её воздухом, и ступай себе, можешь весь рабочий день лазать по горам без скафандра…

– И шкура, непробиваемая для метеоритов, – в тон мне заметил Робин.

– Пускай так. Или возьмите… ну, хоть Венеру. Приспособить дыхательный аппарат человека к тамошней атмосфере, к давлению…

– Не ново, Улисс, – сказал Каневский. – Стэффорд уже предлагал что-то в этом роде.

– Стэффорд говорил о длительной и естественной адаптации человеческого организма к инопланетным условиям. Я имею в виду искусственное приспособление.

– И этим искусственно переделанным людям ты закроешь дорогу домой, на Землю, – сказал Каневский. – Им придётся таскать скафандр на Земле.

– Да нет же… – Это мне в голову не приходило. – Ну, не знаю, я не биолог… Только мне кажется, что, если поселенцы хорошо приспособлены к планете, им может и не захотеться домой. Там их дом и будет…

– Поел – уступи место товарищу, – прогремело у меня над ухом.

– Что? – Я не сразу понял, что это Герасим, и вызвал взрыв смеха. – Хоть бы вы чему другому его научили! – сказал я с досадой и встал из-за стола. – Тоже кибернетики! Фантазия дальше еды не идёт.

Я подсел к Ксении на диван.

Спор продолжался. Теперь говорили о роботах. Вот кого следовало отправлять осваивать Венеру – им и меркурианское пекло нипочём, и сверхморозы Плутона… Не зря ли андроидов перебили?.. Мне расхотелось спорить. Чудный выход из положения – посылать роботов. А человечеству что прикажете делать? Отдавливать друг другу ноги в тесноте? Да и вообще…

– Потанцуем? – спросила Ксения.

Антонио всё-таки включил музыку, несмотря на протесты шахматистов.

– Не хочется, – сказал я.

Она испытующе смотрела на меня.

– Что-то в тебе появилось новое, Улисс.

– А именно?

– Не знаю. – Она поднялась. – Что-то угрюмое. Робин, идём танцевать.

Робин, этот дамский угодник, конечно, пошёл.

В столовой появился Дед. Странно всё-таки выглядела здесь его академическая шапочка. Он принялся за еду, благодушно поглядывая на селенитов. Вид у него был такой, словно он сейчас скажет насчёт «племени младого, незнакомого» или что-нибудь в этом роде.

– Иван Александрович, – обратился к нему Каневский, перейдя с интерлинга на русский, – мы тут об андроидах заспорили. Понимаю, конечно, что людям было с ними хлопотно и… неуютно, что ли, но разве нельзя было найти другой выход?

– Можно было, – сказал Дед.

– В конце концов, не было случая, чтобы андроид нанёс человеку вред, ведь так?

– И никак иначе, – подтвердил Дед. – Наоборот, они были очень заботливы.

– Значит, – прогудел Каневский, – можно было обойтись без их уничтожения. Если бы андроидов послали осваивать Венеру…

– Послали? – переспросил Дед, иронически щурясь. – Любопытно, как вы это себе представляете, Каневский?

– Ну, обыкновенно… кинуть клич, объяснить положение… Вы сами сказали, Иван Александрович, что можно было найти другой выход.

– Конечно: превратиться в жирных, ленивых выродков. Чему вас только в школе учили, голубчик? Или кинороботомахия не входит в программу обучения?

– Входит, мы знаем факты. Разумные существа всегда могут договориться друг с другом – этому нас тоже учили. Жестокость не может быть альтернативой разуму…

– Вас учили хорошо. – Дед насупился. Его седые усы воинственно топорщились. – Выключи музыку, Михаил.

Он не признавал имени «Робин» и всегда называл его родительским именем. Робин выключил магнитолу и негромко сказал:

– Повело…