Плеск звездных морей

– Вот и прекрасно! – Робин пристально смотрел на меня. – Что-нибудь случилось?

– Ничего не случилось. Встретимся через полчаса у станции, ладно?

Ничего не случилось. Решительно ничего. Пилот линии Земля-Луна желал провести праздник Мира, как все. Желал принять участие в Олимпийских играх и веселиться вовсю, как все люди.

Мы встретились с Робином у станции трансленты. Сразу перескочили с промежуточной полосы на среднюю, быструю, и понеслись мимо лесного приволья, мимо мачт инфор-глобус-системы, мимо домиков из гридолита, так умело подделывающего фактуру древесного ствола и шершавого гранита.

Робин принялся расхваливать своего мажордома – это старинное словцо, обозначающее домашний автомат, недавно вошло в интерлинг.

– Настроился на сверхзаботу, – говорил Робин, посмеиваясь. – Непременно хотел мне всучить дождевик и шляпу.

– А мне ленивый попался, – сказал я. – По-моему, он беспробудно спит.

– Ты просто его не включил.

– Может быть.

Транслента широким полукругом огибала старый город. Скучные ряды одинаковых домов-коробок. Серые, многоэтажные. Странно, подумал я: предки были энергичны и умны, а вот в строительстве жилья не хватало им, что ли, фантазии. Впрочем, не в фантазии дело. Дворцы и монументы они умели строить. Помню, какой восторг охватил меня в старом Ленинграде. А старую Венецию не так давно – всю как есть – поставили на новые сваи, теперь уж навечно. Я не любитель музеев, но в Венеции хотел бы побывать. Нет, не в отсутствии фантазии дело. Уж очень много других забот было у предков. А строительные материалы были просто ужасны.

Впрочем, забот и нашему поколению хватает…

В старом городе ритмично бухало, что-то рушилось, взлетали столбы пыли, и вибраторы быстренько свёртывали их. У автоматов не бывает праздников.

Никогда, наверное, не кончится работа по благоустройству Земли. Сейчас вот поветрие – прочь из городов, покончим с уплотнённостью, скученностью, зелёная мантия планеты. Своего рода культ зелёного дерева. Но настанут другие времена, и кто знает, какие новые идеи будут обуревать беспокойный род человеческий…

На миг сверкнула далеко внизу яркой синью река, и мы въехали в новую часть города.

Мы высадились на центральной площади и попали в людской водоворот.

Куда они вечно торопятся, эти девчонки? И почему им всегда весело? Вот бежит навстречу стайка – в глазах рябит от ярких полосатых юбок. Увидели пузатый кофейный автомат, плеснувший кофе мимо подставленной чашки, – смех. Попалась на глаза реклама нового синтетика – смех. Увидали нас, одна шепнула что-то другим, – смех.

Я невольно оглядел себя. Ничего смешного как будто. Костюм, правда, не новый, пластик пообтёрся, потерял блеск.

– Ты прав, пора выбросить, – сказал догадливый Робин. – Пошли в рипарт.

В зале рипарта – полно парней. Разглядывают образцы, спорят о расцветках. Дивное времяпрепровождение! Хотя – праздник. По праздникам рипарты всегда забиты. Ну, где тут мои размеры?

Я вспомнил Стэффорда – серый биклоновый костюм, синий платок. Недурно он выглядел. Вот нечто похожее. Цвет хороший, серый, как дома в старом городе.

У автомата узколицый парень моего роста старательно набирал код этого самого костюма. Потом вдруг отменил заказ, стал набирать другой. Я терпеливо ждал.

– Как думаешь, – обернулся он ко мне, – не взять ли и тот, полосатый?

– Возьми обязательно, – сказал я. – И тот, в розовую клетку, возьми. Ты будешь в нём неотразим. Хватай все, какие есть.

Парень нахмурился:

– Ты со всеми так разговариваешь?

– Только с едоками, – отрезал я.

На нас стали оборачиваться. Парень хмуро меня разглядывал, задержал взгляд на моем значке.

– Ты болен, – сказал он, с сожалением покачав головой.

– Чем это я болен?

– Космической спесью.

Робин потащил меня к другому автомату, ворча нечто в том смысле, что я одичал на Луне и разучился разговаривать с людьми. Мне стало немного не по себе, но я был уверен, что дело тут не в «одичании», а в том, что просто я не люблю, когда набирают больше, чем нужно.

– Откуда ты знаешь, сколько ему нужно? – урезонивал меня рассудительный Робин. – Тебе достаточно одного костюма, а этому человеку понадобилось два – что ж тут такого?

– Вот-вот, – не сдавался я. – Типичная психология едока.

Мы переоделись в кабинах, а старые костюмы сунули в пасть утилизатора. Я взглянул в зеркало – вылитый Стэффорд, только потоньше и ростом пониже и, уж если говорить всю правду, совсем некрасивый. Носатый, с обтянутыми скулами.

Мы вышли на улицу как раз в тот момент, когда из женской половины рипарта выпорхнула пёстрая стайка девушек. Конечно, беспричинный смех и волосы по последней моде – в два цвета. Нам было по дороге, и Робин стал перекидываться с ними шуточками. Я тоже иногда вставлял два-три слова. И посматривал на одну из девушек, что-то в её тонком смуглом лице вызывало неясно-тревожные ассоциации. Это лицо связывалось почему-то с беспокойной толпой.

Вдруг она с улыбкой взглянула на меня и спросила:

– Не узнаешь?

И тут меня осенило. Но как она переменилась за два года!