Плешаков

Отец мальчика Степан Иванович Плешаков был человеком, одаренным в ремеслах. Он умело плотничал, сапожничал, шил мужскую и женскую одежду, обшивая всю семью. Мать Петра Степановича, Елена Ильинична, в девичестве Потапочкина, не отличалась крепким здоровьем и часто болела. Была она тихой задумчивой женщиной с изумительным по красоте чистым голосом. Изредка, когда было настроение и позволяло самочувствие, она пела старые русские песни, напрочь забытые ныне. Здоровье не позволяло матери обрести какую-то относительно приличную работу. Ей приходилось устраиваться уборщицей, санитаркой, а в годы войны она работала на Серпуховке, на фабрике Гознака.

Это было уже в Москве, куда семья перебралась в 1929 году. Тамбовское крестьянство немало пострадало и в годы Гражданской войны, и во время Антоновского восстания. При нэпе ему жилось сравнительно спокойно, но начавшаяся коллективизация опять взбаламутила деревню. Спасаясь от раскулачивания, тысячи крестьян — и отнюдь не только кулаки — потянулись в большие города. Так было и в Красном Октябре: первым, взяв с собой свою мать — бабушку Пети, перебрался в Москву брат матери Иван Ильич Потапочкин. Жизнь в Москве оказалась не в пример легче — следом за Иваном, продав немудрящий скарб, потянулся и Степан Плешаков.

В своей жизни Петр Степанович объездил много стран, но ни красоты Женевского озера, ни величие Альп, ни ухоженность лесов Финляндии никогда не могли для него сравниться со щемящей прелестью его малой родины. А самые дорогие блюда, подаваемые в богатейших странах на изысканных приемах, проигрывали по вкусу тому раковому супу, что варили они когда-то мальчишками на берегу тихой Вяжли.

Приехав в столицу, семья Плешаковых — родители, трое детей и бабушка Марфа Федоровна — поселились в семиметровой комнате коммунальной квартиры на пятом этаже шестиэтажного дома на Крестьянской Заставе, на 1-й Дубровской улице, что сегодня совсем рядом со станцией метро «Пролетарская». Отец работал дворником, затем получил какую-то неплохую должность в домоуправлении, два года проучился в строительном техникуме и работал прорабом при строительстве здания на Абельмановской Заставе.

Голод 1930-х годов отразился и на столице — за продуктами выстроились очереди, цены выросли, скудных заработков отца не хватало для семьи, где была больная жена и трое несовершеннолетних детей (бабушка Марфа Федоровна умерла в 1934 году). Степан Иванович вернулся к сапожному ремеслу, денно и нощно он кроил и шил кожу. Очевидно, что кустарная деятельность в 30-е годы не приветствовалась, и он был вынужден искать место и способ применения своих сил. В 1938 году он с бригадой кустарей-сапожников выехал в Среднюю Азию, где заразился инфекционным заболеванием и вскоре умер. Теперь его детям, еще совсем юным, предстояло самим искать себе дорогу в жизни.

Годы учебы

В 1939 году Петр окончил среднюю школу № 467 Таганского отдела народного образования, находящуюся в трех минутах ходьбы от его дома. Учился он охотно — старшая сестра Евдокия вспоминала, как громко и четко читал он заданные по программе стихи, даже не вызывая неудовольствия придирчивых соседей. Неизменными были у Петра хорошие оценки по техническим дисциплинам — физике и математике. Столь же успешен он был на уроках рисования, химии, биологии. В итоговом аттестате Петра места «тройкам» не нашлось — только 4 и 5. В школе работал учком (учебный комитет), не упускавший из вида отстающих. За одним из плохо успевающих мальчиков был «закреплен» «хорошист» Петр Плешаков. На занятиях с отстающим приятелем он на собственном опыте постигал премудрости педагогики, а заодно и повторял пройденный материал.

Не прошло мимо Петра и характерное для школ того времени увлечение драматическим творчеством. Он сыграл в представлениях драмкружка несколько ролей, а затем был определен на роль главного художника. К 20-й годовщине Октябрьской революции Петр вместе со школьниками всей страны получил подарок, где, кроме ручки, карандашей, ластика и тетрадок, были печенье и невиданные им прежде конфеты. Похожие подарки принесли домой и сестры. Чаепитие 7 ноября 1937 года было особенно памятным.

Той осенью Петр стал посещать изостудию в только что отстроенном Дворце культуры Пролетарского района. Этот дворец был только что сооружен на месте безжалостно снесенного Симонова монастыря по проекту победивших на конкурсе архитекторов-конструктивистов братьев Л. А. и А. А. Весниных. От монастыря осталась одна южная стена с тремя башнями, одна из которых — могучая башня Дуло с четырьмя боевыми и двумя наблюдательными ярусами, сооруженная в конце XVI века. Петр должен был слышать серию мощных взрывов, уничтоживших большую часть русской святыни вечером 21 января 1930 года — ведь Симонов монастырь находился всего в полутора километрах от Крестьянки, как местные называли Крестьянскую Заставу. С землей сравняли собор XV века, величественную колокольню работы Константина Тона и старинное кладбище, где покоились немало знаменитых москвичей.