Пленница сновидений

Они медленно двигались, постепенно вовлекая друг друга в неистовый танец любви, наслаждения и блаженства. А потом они лежали в постели, гладили друг друга и снова занимались любовью, пока не лишились сил и не уснули.

Утром они долго не размыкали объятий, не желая вставать, одеваться и делать то, что могло бы нарушить их вновь обретенную близость.

— Тебе нужно ехать, милая, — наконец сказал Франсуа. — Нужно ехать и все сказать ему.

— Да. Нужно. Он будет в «Персивале». Он сказал, что хочет проводить там больше времени.

— Значит, он будет ждать тебя?

— Да.

— Я с тобой?

Его темные глаза стали серьезными. И ревнивыми.

Зоя улыбнулась.

— Нет. — Она наклонилась и поцеловала его веки. — Я предпочитаю обойтись малой кровью.

Она быстро надела толстый свитер и плотные брюки. Деревенская одежда. По крайней мере, родители Чарльза хоть сегодня одобрят ее наряд.

В то сырое, пасмурное декабрьское утро низкое зимнее небо едва не касалось крыши «Персиваля».

В саду, покрытом инеем, мать Чарльза корпела над потерявшими летнюю пышность клумбами. Она задержалась у остролиста, вынула садовые ножницы и начала отстригать короткие веточки, складывая их в плетеную корзину. Заметив подъехавшую Зою, она приветственно подняла руку. Та снизила скорость, помахала в ответ и остановилась у дверей.

В холле стояла огромная голубая ель, украшенная фигурками животных и птиц. На ней не было ни мишуры, ни гирлянд, только витки темно-красной ленты. С огромной люстры свисал серпантин.

Зоя оглядела холл, восхищаясь его красотой и симметрией. И внезапно ей представилась другая женщина, стоящая на ее месте. Неизвестная женщина, которую когда-нибудь приведет сюда Чарльз. Та, которая будет любить и его, и этот дом.

Она нашла Чарльза в столовой. К облегчению Зои, он был один.

— Ангел!

Он встал, подошел и поцеловал ее. А потом отстранился, почувствовав в ней что-то новое и непонятное.

Она села рядом, взяла его за руку и очень спокойно и честно сказала ему все, что было необходимо.

Сказала, что очень хорошо к нему относится и будет относиться, но не может выйти за него, потому что не он ее настоящая и единственная любовь. Объяснила, что невольно воспользовалась им, обратившись за утешением, когда ей было очень плохо, и искренне просит за это прощения.

Пока она говорила, лицо Чарльза меняло выражение. Сначала на нем было любопытство, потом недоверие. Когда она закончила, на щеках Чарльза вспыхнул румянец. Он встал, резко отвернулся, подошел к окну, сунул руки в карманы и забренчал мелочью.

— Иисусе! — наконец сказал он. — Это немножко похоже на пощечину.

— Увы, да.

— Ты возвращаешься к нему? К своему французскому любовнику?

Последние слова он произнес с подчеркнутым сарказмом.

— Да.

Он издал резкий смешок. Потом смех стал громче, и Чарльз обернулся. Румянец не щеках исчез. Он снова стал самим собой.

— Итак, ангел, ты приехала сказать, что я утратил роковую власть над тобой? Верно?

— Да, — грустно улыбнулась ему Зоя. — Ты совершенно прав. Ох, Чарльз, ты и не догадываешься, как ты прав…

— Так вот, моя малышка, у меня ее никогда и не было. В последнее время наши дела шли хреновато, верно? Я не полный дурак и понимаю, что к чему, когда девушка, на которой ты собрался жениться, бежит блевать в ванную, едва ты прикоснулся к ней пальцем.

Зоя не стала сердиться. В конце концов, это была правда, хоть и высказанная грубовато. Она положила на тарелку кольцо с бриллиантом.

— Ты сможешь простить меня, Чарльз?

Чарльз взял кольцо, повертел его в пальцах, и камень заискрился светом. Пим испытывал поразительное облегчение. Конечно, он терпеть не мог проигрывать. Более того, он искренне верил, что Зоя и в самом деле девушка его мечты. Но сейчас, глядя на ее прекрасное живое лицо и огромные ясные глаза цвета морской волны, он чувствовал себя так, словно выскользнул из обитой бархатом ловушки.

Он невольно подумал о будущем, когда приведет в «Персиваль» сексуальную, широкобедрую невесту с лошадиным лицом. Она будет немилосердно задирать его, командовать в постели, рожать здоровых детей и смотреть сквозь пальцы на его добродушные измены.

Однако свобода свободой, а настроение на Рождество будет сильно испорчено. Родители обрадуются так, что дальше некуда…

— Чарльз, — окликнула его она. — Пожалуйста, скажи мне что-нибудь.

— Ты меня удивляешь, ангел.

Чарльз повернулся к ней лицом, и Зоя увидела в его глазах озорной блеск.

Казалось, бывший жених не только не расстроен, но искренне радуется возвращению своей холостяцкой свободы. Зоя постучала по спинке кресла. Слава тебе, Господи!

Он снова сел и придвинулся к ней поближе.

— Я был полным подонком?

— Нет.

Он взял ее хрупкую кисть и похлопал по ней ладонью.

— Никаких обид? — спросила она, чувствуя, как нелепо звучат эти слова в данной ситуации.

— Никаких. — Он бросил на нее порочный взгляд. — Хочешь верь, хочешь нет, но для такого развратного ублюдка, как я, это равносильно отпущению грехов!

Примерно через час Зоя навсегда уехала из «Персиваля». Ей нужно было увидеться с отцом и матерью Чарльза и все объяснить им. Честно и просто.