Пленница моего сердца

– Я необузданное, штормовое море, а ты капитан могучего судна, которое болтает на моих яростных волнах. Я очень опасна для всех морских кораблей, и только самые умелые из вашего племени могут сохранить свое драгоценное судно целым, бороздя мои волны. – Кошачьи глаза ее, яркие и бесовские, дразнили его. – Осторожно, – предупредила она, – не то опрокинешься и разобьешься в щепки. – С этими словами Ричи мощно качнула бедрами, приподнимаясь ему навстречу, сжимая на удивление сильные мышцы влагалища так, что у Клея сердце забилось, как молот о наковальню.

Он не был новичком в этой игре и включился в нее с яростным энтузиазмом. Волна за волной он пил наслаждение, пока бурлящее море под ним вздымалось и опускалось, втягивая его в себя.

Ричи яростно качалась под ним, крепко сжимая, словно пытаясь поглотить его копье, ловко пользуясь силой своих бедер и крепких ног, а когда обмякла, ноги ее, так крепко сжимавшие его доселе, ослабли и она попыталась выдворить его из скользкой влажной теплоты лона.

Не было еще такого шторма, в схватке с которым Клей не вышел бы победителем. Она действительно оказалась опасным и бурным морем, но и он был сметливым и умелым капитаном, способным вести свое мощное судно по самым опасным протокам.

Яростный шторм продолжался, оба они качались и изгибались дугой, вонзаясь друг в друга и поднимаясь, пока не взмокли от пота, а первобытное наслаждение не достигло пика. Разрядка была такой, что, казалось, у обоих расплавятся органы, доставившие столько наслаждения. Ричи громко закричала в экстазе, а капитан-победитель хрипло простонал, словно оповещая о своем триумфе, добытом в тяжких трудах.

Просоленный морскими ветрами капитан упал на покоренное им тело женщины, и она осыпала его смуглое, мокрое от пота лицо благодарными поцелуями. Клей удовлетворенно вздохнул и едва поверил своему слуху, когда услышал шепот Ричи:

– А теперь давай поменяемся местами. Ты будешь необузданным морем, а я – капитаном.

Глава 21

Грозовые тучи надвигающейся войны приблизились уже в конце 1850-х и сейчас висели над страной, грозя разразиться огненным ливнем в любую секунду. Жаркие дебаты о правах штатов напоминали динамитные шашки – в любой миг жди взрыва. Алабама, Джорджия и другие штаты последовали за Южной Каролиной и вышли из Союза. В начале февраля в Монтгомери, штат Алабама, была сформирована Конфедерация. Джефферсон Дэвис от Миссисипи был избран президентом временного правительства Конфедерации.

Настроение в Мемфисе в ту холодную зиму 1861 года оставалось тревожным. Югом правили страх и беспокойство. Однако этому городу выпала еще более тяжкая участь, чем другим городам южных штатов, поскольку он оказался разделенным надвое. Землевладельцы и владельцы рабов громко и недвусмысленно выступали против экономической стратегии Севера, взявшего Юг за горло; они горячо клялись, что никогда не позволят наглым янки диктовать им, южанам, как надо жить. Если придется, они будут драться с янки до последнего дыхания – таково было их твердое намерение.

Другие – в основном те, у которых не было ни земли, ни рабов, – так же страстно выступали за то, чтобы забыть личные и финансовые интересы во имя блага страны в целом. Они дали нерушимую клятву, что в случае войны горой встанут за Союз.

Каждый день на шумных улицах Мемфиса то и дело возникали ссоры, доходящие до потасовок, и в конце концов жители Мемфиса разделились на два враждующих лагеря. Впрочем, в этом они были не одиноки: вся страна превратилась в два враждующих лагеря.

Среди тех, кто полагал, что сующим нос не в свое дело янки нужно преподать хороший урок, не было более яростного, более убежденного в своей правоте человека, чем Джон Томас Пребл. Хотя Мэри Эллен и ч радовалась тому, что отец очнулся от траурной летаргии, теперь у нее появилась забота куда серьезнее: если война начнется, Джон Пребл того и гляди решит, что еще способен идти в бой.

Она поделилась своей озабоченностью с Ли Томпсон, приятной в обхождении уроженкой Нашвилла, которая вместе со своим добродушным, работящим мужем и четырьмя детьми жила теперь по соседству от Лонгвуда в особняке, купленном у Преса Темплтона.

Мэри Эллен сразу понравились Томпсоны. Ли была дружелюбной, добродушной женщиной тридцати восьми лет, искренне заботящейся о членах семьи и любящей свой новый дом на Миссисипи. Она души не чаяла в четырех здоровых и счастливых детях и просто обожала своего большого, грубоватого рыжеволосого мужа Уильяма.

Мэри Эллен быстро поняла, что она может доверять Ли. Женщины делились друг с другом секретами, обменивались мнениями по животрепещущим вопросам и иногда даже говорили о том, чего по-настоящему боялись все, – о войне и о том, что будет, если она придет сюда, в Мемфис.

Как-то зябким февральским днем Мэри Эллен, накинув на плечи шерстяную шаль, отправилась на Ривер-роуд навестить Ли Томпсон.

– Я очень волнуюсь из-за папы, – сказала она подруге, усаживаясь в гостиной перед камином. – Он поехал на конезавод к Мартину, чтобы купить там жеребца.

Ли озадаченно посмотрела на соседку: