Пленница Хургады, или Как я потеряла голову от египетского мачо

— Деньги завтра в три часа дня в рыбном ресторане, как договорились, — спокойно произнесла я, но тут же встала как вкопанная и ощутила, как какая-то волна удушья сдавила мне грудь.

— Валя, ты чего?

— Негативы…

— Какие еще негативы?

— Для того чтобы завтра я смогла получить свои деньги, я должна отдать негативы, как же я сразу-то не подумала! — произнесла я убитым голосом и схватилась за голову.

ГЛАВА 27

Как только мы сели в маршрутку, Клава заметно занервничала и, покосившись на с любопытством рассматривающих нас арабов, наклонилась ко мне поближе и тихо спросила:

— Валя, я что-то не пойму, я завтра получу деньги или нет? Я как-то уже на них настроилась, представила, что детям куплю.

— Клава, встречаемся завтра как договорились.

— Ты же только что говорила про какие-то негативы…

— Я постараюсь со всем разобраться.

— Ладно, ты особо не напрягайся, — в голосе женщины послышалась обида. — Если у тебя не получается деньги достать, то что ж теперь делать-то.

— У меня все получится, приезжай как договорились. Ты для меня столько сделала! Я просто обязана тебя отблагодарить.

— Хорошо, приеду. Валя, скоро мой отель, я выхожу. Я бы тебя с собой взяла, да не пустят.

— И не надо. Куда мне с таким лицом? Только народ пугать! Я в центр поеду. Знаешь, ты заплати за маршрутку, а то у меня денег ни копейки.

Клава сунула мне в ладонь египетскую мелочь и, несколько раз повторив, что она будет очень сильно за меня переживать, вылезла из маршрутки и направилась к своему отелю.

Я вышла в центре и пошла в направлении дома Ахмеда для того, чтобы найти в его квартире негативы. Оглядываясь по сторонам, я зашла в подъезд. Я старалась идти как можно бесшумнее, словно боялась, что меня кто-то услышит. Мои руки так сильно дрожали, что я не смогла с первой попытки отпереть дверь квартиры Ахмеда.

— Вот черт! Нужно немедленно взять себя в руки.

Открыв входную дверь, я прошла в комнату. На тумбочке лежал фотоальбом c откровенными снимками, на которых были запечатлены арабские мужчины и русские женщины. На некоторых фотографиях красовался мой муж.

— Дрянь, — вырвалось у меня, и я бросила фотоальбом на прежнее место. — Какая же ты дрянь! Ты остался при своих интересах. А я… С чем осталась я?! Ты мне доказал, что наша совместная жизнь — это ложь.

Нужные мне негативы не пришлось искать особенно долго: они лежали в конверте, хранящемся в тумбочке. Положив конверт в свою пляжную сумку, я направилась к выходу, но тут увидела, что входная дверь распахнулась и на пороге появился Валид. Я остолбенела от неожиданности и почувствовала, как меня бросило в жар.

— Валид?!

— Не ожидала?

— Нет, — покачала я головой.

— Что ты тут делаешь?

— Ахмеда жду.

— А где он?

— Он привел меня сюда, а сам куда-то ушел.

Я смотрела на напряженное худое лицо мужа, наблюдала за тем, как вздрагивают его скулы, и чувствовала, что смертельно боюсь этого человека. Мне показалось, что от Валида исходит какая-то смертельная энергия и что я должна любым способом погасить его злость, иначе может случиться непоправимое.

— Ты со мной очень грубо обошелся, — заговорила я жалостливым голосом. — Разве я заслужила к себе подобного отношения?

— А ты считаешь, что не заслужила?

— Я же так сильно тебя любила! Я очень надеюсь на то, что ты погорячился, когда меня бил, что ты пожалел о том, что ты сделал, что ты страдаешь.

Почувствовав на своих щеках слезы, я подумала, что они обязательно растрогают моего мужа и он не сможет снова поднять на меня руку.

— Когда Ахмед увидел меня в таком состоянии, он чуть было не потерял дар речи и, сжалившись, предложил мне немного побыть у него.

— Что-то я раньше не замечал у Ахмеда подобной жалости, — усмехнулся Валид.

— Зря ты так. Он очень тонкий, ранимый, душевный человек. Знаешь, у меня все так болит! Может, у меня сотрясение мозга? А может, у меня вообще все переломано?

— А может, тебе разводиться со мной расхотелось?

— Расхотелось, — я посмотрела на Валида затравленным взглядом и ощутила острую душевную боль и жалость к самой себе.

Мне было больно от того, что приходилось изворачиваться и лгать. Мне было больно за свой страх, за свою беспомощность, за свою искореженную судьбу.

— Валид, я осознала свою вину. Я была не права. Я постоянно в чем-то тебя подозревала, не хотела тебя слушаться и слишком вольно себя вела. Я буду послушной женой.

Валид буквально окаменел. Видимо, он не ожидал от меня таких слов и до конца не верил тому, что я говорю правду.

— Валя, ты, наверное, хитришь? — прищурив глаза, спросил он.

— Нет, — замотала я головой. — Я просто очень хочу, чтобы у нас с тобой все было хорошо.

Я смотрела на Валида в упор и представляла его в образе дьявола. Он медленно приближался ко мне, и я не знала, чего мне ждать от него в данный момент: то ли он начнет меня бить, то ли станет играть по моим правилам, поверив моим словам. Решив подстраховаться, я постаралась улыбнуться, но ощутила адскую боль, потому что мои губы были разбиты, и улыбка получилась вымученной, болезненной и даже мрачной.