Пленница Хургады, или Как я потеряла голову от египетского мачо

Разговор о русском борще никак не выходил у меня из головы и почему-то вызывал во мне жгучую ревность. У самого входа в дом я не выдержала и укоризненно произнесла:

— И все же я в сто раз лучше готовлю русский борщ, чем та девушка, которая тебе его когда-то варила.

— Это не мужская еда, — пробурчал муж и вошел в дом.

ГЛАВА 11

В предвкушении скорого отъезда в Хургаду я встала как можно раньше, собрала сумку с вещами и пошла на кухню для того, чтобы приготовить мужу его любимую похлебку из оранжевой чечевицы, напоминающую по вкусу гороховый суп, только более острую. Так как суп из чечевицы подают вместе с лимонным соком, я стала тщательно мыть маленькие кругленькие лимончики, которые отличались от наших формой, и размером они были чуть больше, чем оливки.

В этот момент я почувствовала, что кто-то коснулся моей ягодицы. Я вздрогнула и увидела рядом с собой Ахмеда.

— Ты что себе позволяешь? — не удержавшись, я ударила его по руке.

— Это ты что себе позволяешь? — Ахмед посмотрел на меня таким взглядом, что меня парализовал страх. — Я буду тебя трогать сколько хочу. Скоро я буду тебя иметь. Ты забыла, что убила Мухаммеда?

— Я не специально.

— Я могу засадить тебя в тюрьму. Не заставляй меня это делать. Тебе лучше не знать, какие в Египте страшные тюрьмы.

При этом Ахмед ущипнул меня за ягодицу так сильно, что я слегка вскрикнула и залилась алой краской.

— Ты что? Больно же! Может кто-нибудь войти.

И я, действительно, оказалась права. В ту же минуту на кухню вошла свекровь и стала проверять, как я готовлю суп. Ахмед сразу же ретировался в неизвестном направлении, а свекровь начала что-то громко говорить на непонятном для меня арабском языке, а чуть позже она перешла на крик. Нетрудно было догадаться, что она на меня за что-то ругается. Какое-то время я старалась не обращать на свекровь внимания, но, убедив себя в том, что я делаю все правильно и она незаслуженно кричит на меня, я с трудом удержала себя от того, чтобы не ударить ее половником, и сквозь зубы спросила:

— Что вы кричите? Что вам не нравится? Вам не угодишь: все не так и все не этак. Я делаю все правильно.

Увидев, что я скалю зубы, женщина закричала еще сильнее и стала злобно размахивать руками. Не выпуская половника из рук, я смотрела на нее, не скрывая своего раздражения, и представляла, с каким бы диким удовольствием я вылила ей на голову кипящий суп с оранжевой чечевицей. Я представляла, как она вся сама становится оранжевого цвета, лопается от злости и уходит из моей жизни.

— Послушайте, что вы ко мне привязались? — вновь заговорила я со свекровью, которая не понимала ни одного русского слова. — Если вы не голодны, то не мешайте мне готовить и тренируйте свои голосовые связки в другом месте. Я понимаю, почему вы меня невзлюбили. Вы невзлюбили меня из-за того, что я русская. Из-за того, что я не родилась на Востоке и не мусульманка. Вы хотели, чтобы ваш сын женился на египтянке, но уж, извините, сердцу не прикажешь. Если бы не я, ваш сын уже сидел бы в тюрьме. Вы должны быть мне благодарны, потому что я заплатила за него двадцать тысяч долларов, а это, между прочим, немалые деньги. У вас отродясь таких не было.

Как только в кухню вошел мой муж, я повернулась в его сторону и спросила обиженным голосом:

— Валид, что твоя мать на меня кричит? Что ей не нравится?..

Валид принялся разговаривать со своей матерью, и, как только диалог между ними был закончен, она что-то громко крикнула и вышла из кухни.

— У меня голова от нее разболелась, — пожаловалась я мужу.

— Моя мама ругается по делу. Ты должна ее слушаться точно так же, как и меня.

— А что случилось? Я суп приготовила, тот, который ты и хотел.

— Когда мама на тебя кричит, ты должна молчать и ни в коем случае ей не перечить, — объяснил мне Валид. — Если ты не будешь ее слушаться, она может просто тебя избить.

— С чего бы это? Приплыли, я еще свекрухой битая не была! — развела я руками. — А я ведь и постоять за себя могу, — мой взгляд случайно упал на поварешку, лежавшую на столе.

— Я не люблю что-либо повторять по два раза. Ты должна слушаться мою мать, и если она на тебя кричит, то ты должна опустить голову, со всем соглашаться и ни в коем случае ей не перечить.

— За что она на меня ругалась? — Неожиданно на моих глазах появились слезы. — Что я сделала не так? Она ругалась на меня за то, что я русская? Я знаю, почему она меня на дух не переносит. Причина одна — другой нет: она меня ненавидит за то, что я не мусульманка и родилась не в мусульманской стране. Вот и вся причина.

— Она ругалась, потому что хотела, чтобы ты испекла перед своим отъездом сладкий слоеный пирог. Она не видела, как ты печешь, и хотела посмотреть, как ты раскатываешь тесто, насколько оно у тебя тонкое и сколько у тебя уходит муки.

Захлопав глазами, я на время потеряла дар речи, но потом все же взяла себя в руки и заговорила уже более спокойным голосом:

— Я печь вообще не умею. У нас в Москве пироги в любом магазине продают. Ешь — не хочу. Что за необходимость дома тесто месить? Не в деревне же живем. Только грязь разводить!