Пленница Яги

– В самых гольцах обитают только опытные охотники и бичи, – добавил к своей информации Ерёмин.– Туда уже не лошадь, не трактор на гусеничном ходу не пройдёт.

– Мы пройдём,– убеждённо сказал Гриша.– У нас нет другого выхода. Мне кажется, что Лена спрятана где-то там.

– Может быть, так. Я не сомневаюсь, но, факт, плантации наркоманов должны располагаться ниже самих гольцов, в зоне доступности. А в самих гольцах почва чахлая, да и холод зверский. Я думаю, что Балантьева, если мы идём по правильному пути, конкретно, находится между гольцами и факторией «Кедровая».

Григорий не мог не согласиться с доводами друга. Всё правильно. В гольцах не имеет смысла что-то выращивать. Лену надо искать не на самых вершинах. Преступники знают, что тайга велика, и человека можно надёжно спрятать, скрыть от посторонних глаз, даже не поднимаясь на пики высоких гор.

Не так легко найти иголку в стоге сена, но больше Балантьеву искать негде. Скорей всего, там. Впрочем, и в городе, не в таком уж и малом, есть, где спрятать похищенную девочку.

– А преступники,– Григорий тяжело вздохнул,– действовали наверняка. У меня больше нет никаких версий. Да и здесь только через Воробьёвку идёт дорога в таёжные горы.

– За короткое время, Гриша, мы успели многое узнать. А в других местах…

– В других – сплошные степи, а дальше – города. В фактории «Кедровая» сейчас наверняка работники милиции. Некоторые из них пойдут выше, в сторону гольцов. Им заодно надо отыскать плантации мака и конопли и само логово бандитов, если…

– Что «если»?

– Если, Витя… Скажу ясно и определённо. Возможно, в том, что не нашли плантации и Лену, заинтересована определённая часть из числа стражей закона и порядка. Такое случается, когда пахнет, что называется, большими деньгами. Не всё так просто… Меня смущает то, почему раньше в окрестностях города, в тайге, никто не накрыл, не взял с поличным этих мафиозников. Ведь, наверняка, информация поступала о деятельности шайки и в администрацию города.

– Гриша, прикинь, а если не так легко было взять с поличным бандитов, плантации могут быть искусно, стопудово, замаскированы. А само убежище бандитов может быть подземельем, пещерой или ещё чем-нибудь таким…

– Всё это спорно и не совсем понятно. Точнее, совсем не понятно. Мы должны пройти мимо фактории «Кедровой» незамеченными. Нам не к чему объясняться с полицией. Кстати, ты хоть драться-то умеешь?

– Во даёт! Да сто пудов! Я уж этому научился конкретно, жизнь заставила. Когда мамка с папкой померли, поехали на Ладожское озеро зимой, на рыбалку, и сгинули, с того момента мне часто приходилось стоять за себя. Защищаться. А что делать?

– Извини, Витёк. Я об этом не подумал. Тебе многое пришлось в жизни испытать.

– Да, что там!.. Мои родители весело жили. Простецкие люди – водку пили вагонами… исправно. Когда их не стало на свете, выпала мне конкретная доля стать беспризорником. Мне тогда девять лет было. Так вот только через два года меня отловили и отправили в детский дом. Мне сейчас четырнадцать лет. Ты же знаешь.

– Мне тоже,– машинально ответил Гриша, понимая, что для друга этот факт не является секретом.

Они вышли на перекрёсток двух гравийных дорог и стали ловить попутную машину в сторону Воробьёвки. Им повезло – один из частных водителей на «Оке» притормозил.

Бородато-усатый владелец её, изрядно потрёпанной миниатюрной малолитражки, примерно, сорокалетний, низкорослый, но широкоплечий мужик, оказался не очень-то разговорчивым. Ребята пытались завести с ним беседу, чтобы хоть что-то подробней узнать о Воробьёвке и её жителях, но бородач мычал в ответ, хмыкал, а если говорил, то что-то неопределённое и невнятное, типа: «Везде и всяко люди живут, ребята. Только на облаках их нет».

Правда, им удалось услышать из его уст одну мудрую, но прописную истину. Она заключалась в том, что тайга – штука опасная и лучше лишнее даже в десяти километрах от неё вслух не говорить. Везде уши и когти. Да ещё какие! А сам он ехал на Лушевское озеро… мимо горных хребтов, мимо Воробьёвки по трассе, в район села Денисово.

С большой неохотой выдав друзьям «великий» секрет, владелец «Оки» окончательно замкнулся в себе. Гриша и Витя тоже решили не продолжать разговора. Они с интересом наблюдали за дорогой, потому что с левой стороны по ходу движения машины начиналась тайга и горы, точнее, их подножья. Сама е дорога на Воробьёвку шла через небольшой перевал, по старой таёжной трассе, если так можно выразиться, щедро обсыпанной щебнем и гравием.

В одном месте они видели, как два молодых лося важно и спокойно, неторопливо поднимались по каменистой тропе в гору. «Красавчиками этих верзил не назовёшь,– подумал Гриша, что-то есть в них уродливое». Но любой, самый бывалый таёжник не стал бы осуждать юношу за такую необъективную и скоропалительную оценку внешности молодых сохатых. Ведь он и его друг впервые видели их не в зоопарке, а в тайге, там, где они и должны быть, где и следует им находиться. Они дома, почти годовалые лоси, и не только в тайге, а везде и повсюду каждое существо красиво и неповторимо само по себе…