Пленница

Благодаря дружбе с Николь я оказалась помимо своей воли втянутой в интриги гарема. Она рассказывала мне о том, что время от времени между женщинами вспыхивают бурные ссоры и что девушки отчаянно друг другу завидуют и ревнуют друг друга к паше. Аида, как и Фатима, еще сильнее разожгла все эти страсти. Паша выделил их обеих, и они не желали ни забывать об этом, ни допускать, чтобы об этом забыли другие. Если Аида и в самом деле забеременела, особенно, если ее ребенок окажется мальчиком, это сулило обострение соперничества в гареме.

— Но Самир — старший сын, — успокаивала себя Николь. — Он должен остаться любимым сыном паши на правах первенца. Я заверила Николь, что нисколько в этом не сомневаюсь. Однако я чувствовала, что сама Николь в этом вовсе не уверена. Она была намерена бороться за права сына, но знала, что ей придется постоянно быть начеку.

Теперь все мысли Николь были сосредоточены на Аиде. Впрочем, Аида беспокоила не только ее, но и Фатиму. Совсем недавно они были главными соперницами, поскольку у них обеих были сыновья, претендующие на богатства паши. Теперь они обе не сводили глаз с Аиды.

То, что одна девушка провела с пашой три ночи подряд, при этом не покидая его покоев даже днем, было очень необычно и указывало на то, что Аида произвела впечатление на пашу.

Более того, за такое время она действительно вполне могла забеременеть. Таким образом, за ней настороженно наблюдали не только Николь с Фатимой, но и все остальные обитательницы гарема.

Я сама не поняла, что меня разбудило. Приоткрыв глаза, я увидела месяц убывающей луны, заглядывающий в окно спальни. Мне почудилось, что над одним из диванов в углу комнаты склонилась какая-то фигура. Но тут меня опять сморил сон, а утром я уже ничего не помнила.

Однако наутро в гареме поднялся переполох. Исчезли рубиновые серьги Аиды. Она напомнила нам о том, что ожерелье все время было на ней, но серьги она клала в футляр рядом с диваном.

Рани вошла в спальню и потребовала сообщить ей, что случилось. Аида была вне себя от ярости. Она визжала и обвиняла в воровстве всех подряд. Если ей немедленно не вернут ее прекрасные серьги, она пожалуется паше. Он не потерпит воровок в гареме. Он велит нас всех выпороть и выгнать прочь. Если пропажа не обнаружится, она попросит пашу нас всех наказать.

Рани очень разгневалась.

— Маленькая дурочка, — прокомментировала Николь. — Разве она не знает, что ей не следует настраивать против себя влиятельных людей? Неужели она уверовала в то, что стала такой важной птицей, что может обойтись без чьей-либо поддержки?

Спальню тщательно обыскали, но серьги так и не нашли.

Фатима заявила, что это так оставлять нельзя, а значит, необходимо обыскать даже детей. По ее мнению, некоторые дети рождаются с воровскими задатками, и даже если окажется, что серьги взял Фейзал, она позаботится о том, чтобы его сурово наказали.

Рани заверила, что серьги все равно найдутся. Им просто некуда было исчезнуть. Воровство украшений было бессмысленным занятием, потому что не представлялось ни малейшей возможности покрасоваться в украденном.

Мы с Николь гуляли в саду.

— Так ей и надо, — пожала плечами Николь. — Наглая дурочка. На что она вообще рассчитывает?

— Что если кто-то действительно взял серьги?

— Разве чтобы подразнить ее?

— Я, кажется, кое-что вспомнила, — медленно произнесла я. — Я толком и не проснулась, но видела, что по комнате кто-то ходит. Да… И это было возле дивана Аиды.

— Когда?

— Прошлой ночью. Я подумала, что мне это только снится. Я была в таком состоянии, что не знала, сплю я или нет. С тех пор как я сюда попала, мне часто снятся странные сны. Они участились с тех пор, как ты мне дала тот напиток. Я одновременно и сплю… и не сплю. Это похоже на галлюцинации. Я даже не уверена, что то, о чем я рассказываю, мне не приснилось.

— Если ты видела кого-то возле постели Аиды, а наутро исчезли ее серьги, то ты, похоже, не спала.

В этот момент к нам подбежал Самир. Он держал в ручонках что-то яркое и блестящее.

— Смотри, маман, — закричал он, — смотри, какие красивые игрушки.

Николь взяла у него усыпанную камнями коробочку и открыла ее. Внутри лежали рубиновые серьги. Мы с Николь испуганно переглянулись.

— Самир, где ты это взял? — дрожащим голосом спросила она.

— В моей лодке.

Речь шла об игрушечной лодке, которой Самир дорожил больше всего на свете. Он постоянно запускал ее в пруду.

Николь многозначительно посмотрела на меня.

— Я должна немедленно отнести их Рани, — сказала она.

Я протянула руку, пытаясь ее остановить, и нерешительно посмотрела на Самира. Она тут же меня поняла.

— Иди, играй, сынок, — сказала она. — Только никому не рассказывай о том, что ты нашел. Это мелочи, но все равно — никому ни слова. Пообещай мне, Самир.

Он кивнул и умчался прочь.