Пленники

— Это я знаю. Больше, Стефа, я не могу тут оставаться. Принеси мне какую-нибудь одежду. И еще раздобудь очки. Надо полностью преобразиться.

— Да-да, я уже подумала об этом! Ты можешь переночевать здесь? Завтра я принесу все.

— Могу, буду ждать.

Они бросились друг другу в объятья, губы слились в поцелуе. Но хозяин уже покашливал на крыльце, и Оник разжал руки:

— Иди, Стефа… пора!

Она посмотрела ему в глаза долгим взглядом, коротко поцеловала и выбежала, крикнув с порога:

— Значит, до завтра!..

— Ах, спасибо вам, тетушка! — воскликнул Оник, от избытка чувств обнимая старуху.

— Невеста, что ли? — полюбопытствовала та.

— Невеста, тетушка! Только вот война мешает, пожениться не можем. А кончится война — справим Такую свадьбу!.. И вас приглашу! Знаете, из Львова молодых парней угоняют в Германию, а мне что-то не хочется туда… В Харькове, наверное, легче найти работу. Если удастся — заработаю денег на свадьбу.

— Дай бог, дай бог!.. Дивчина, видать, хорошая, да и ты неплох — парочка складная! Ох, бедные вы, бедные!.. Едва и глаза-то открыли, а тут война. Вот и здесь тоже начали хватать, облавы устраивать. Не приведи господь, попадешь им в недобрый час на глаза.

— Завтра я уйду, тетушка.

На следующий день Стефа принесла в корзине отцовскую одежду, кепку и очки.

Оник переоделся и тепло попрощался с хозяевами:

— Не забуду никогда вашей доброты! Последняя просьба к вам только: не говорите никому, что у вас жил незнакомый человек. Беспокоить будут, да и арестовать могут. А война кончится, я обязательно приеду к вам и тогда кое-что расскажу. Будьте здоровы, не поминайте лихом!

— Ну, кому говорить и зачем говорить? Мы вам тоже благодарны — помогли нам по хозяйству, — сказала старуха.

— Благодарствуем!.. Доброго пути, сынок! — напутствовал старик.

Стефа проводила Оника до новой квартиры, где укрывались Гарник с Великановым. Те не были предупреждены и меньше всего ожидали приятеля. Увидев его, переодетого и в очках, оба вскочили. Изумлению их не было конца. Великанов, сжимая друга в своих лапищах, кричал:

— Ты, Оник, просто оборотень какой-то!.. Как тебе удалось вырваться? Мы уж и могилу-то твою не надеялись найти. Черт-те побери, живой! Живой, живой!..

— Ух! — облегченно выдохнул Гарник. — А я думал, что всю мою жизнь буду мучиться за тебя. Ну, сто пудов с плеч свалилось!.. Да, кстати, слышал ли ты, что твоего приятеля Харченко немцы арестовали? Говорят, был партизаном… Что скажешь?

— Погоди! — остановил товарища Великанов. — Дай ему сперва рассказать, как удалось уйти.

Оник таинственно подмигнул:

— А вы еще не убедились, что для Оника нет ничего невозможного? Ну, убежал. Вернее — выполз. Как кошка. Как тогда, в лагере…

— Погоди, не торопись! Давай сначала.

— Когда меня схватили в столовой… — И Оник поведал им со всеми подробностями о своих злоключениях.

Его слушали затаив дух. Стефа то вскрикивала, то бледнела, то вытирала слезы, комкая в руке платочек. Она гордилась своим Оником. Нет, не зря она полюбила его. Оник — герой! Не у всякого хватило бы мужества уйти из тюрьмы, зная, что часовой на вышке может каждую минуту обернуться и всадить в спину пулю. Да, Стефа гордилась Оником. Ведь он даже ни разу не укорил Гарника за все перенесенные мучения и страхи.

Великанов восхищенный стиснул локоть друга:

— Ну и везет же тебе, сатана!

— Мне, братец, — самодовольно сказал Оник, — на роду написано это везение. Когда я родился, в тот же день ощенилась наша сука. Бабушка моя тогда же сказала: к счастью! — если парня даже собачья жизнь ожидает — не пропадет. Так оно и сбывается.

— Да, хорошо, что все кончилось! — вздохнула Стефа.

Оник переглянулся с товарищами.

— Кончилось ли? А вдруг идет сейчас по этой улице герр Пельман, заглянет в окно и пригласит нас всех в гости? Шучу, шучу! — засмеялся он и погладил руку вздрогнувшей Стефы. — Мы не пойдем к нему в гости. Нас другая ждет дорога. Впрочем, теперь, после ареста партизана Харченко, Пельман, вероятно, думает обо мне лучше.

— Вовсе он не партизан! — сказала Стефа. — У них была работница, — Надей звать. В тот самый день она скрылась. Говорят, эта Надя действительно была связана с партизанами…

— Вот это здорово! — задумался Оник. — Тогда вся картина меняется. А впрочем… давайте, друзья, готовиться в поход.

— Куда готовиться? — испуганно спросила Стефа.

— Стефа, — ты должна понять — оставаться дольше в Черткове нам невозможно. Надо уходить.

Оник исподлобья посмотрел на Стефу, понимая, что ее мучало.

— Мы же не на век уходим, вернемся, — тихо сказал он. — Я обязательно вернусь, Стефа!.. Куда бы ни занесла меня судьба, что бы со мной ни случилось — все равно вернусь к тебе.

Это было и клятвой и прощанием. Стефа поняла. Едва она удерживала готовые брызнуть слезы.

Гарник и Великанов покосились друг на друга, точно чувствуя себя в чем-то виноватыми. Наступило тяжелое молчание, которое нарушил Оник: