Плененные шахматами

– Таль – хорошо, Ботвинник – плохо! – так невпопад отвечал до тех пор, пока ему наконец не разъяснили, что «ке таль» по-испански «как дела».

Хорошее настроение было у Сало Флора после удачно завершенного им традиционного международного турнира (Гастингс, 1934 год).

Вместе с друзьями он возвращался в отель.

– Вич флор (Какой этаж?) – спросил его по-английски лифтер.

– Первый, второй и третий! – ответил на удивление всем и особенно лифтеру Флор, а потом пояснил: – вместе с Эйве и Томасом.

Друзья залились веселым смехом.

* * *

Хорошее знание многих иностранных языков не уберегло однажды Флора, и он попал в неловкое положение.

Первая половина матча Ботвинник – Флор (1933 год) проходила в Колонном зале Дома Союзов. Жили оба участника в гостинице «Националь», их счет в ресторане был открытым. Ботвинник обычно питался экономно, однако, когда в один из дней участников матча пришли приветствовать пионеры, он подписал счет на сравнительно большую сумму. Флор всему этому удивлялся и решил, что советские шахматисты всегда так роскошно живут.

– У вас красный живот! – сказал он однажды к ужасу одной своей собеседницы (по-чешски «красный живот» – красивая жизнь!).

* * *

Немецкое слово «патцер» означает «плохой работник», «халтурщик». В конце 30-х годов эмигрировавший из гитлеровской Германии Якоб Мизес давал сеанс одновременной игры в Лондоне Один из участников решил, что его король запатован Вопрошающе взглянув на сеансера, он спросил:

– Пат, сер?

– Сами вы патцер, молодой человек! – досадливо заметил Мизес и указал на два поля, имевшихся в распоряжении черного короля.

С тех пор слово «патцер» стало применяться в английском языке в специфическом значении – «шахматный пижон».

На одном из международных турниров партия между испанской и английской шахматистками пришла к явно ничейной позиции, Сделав очередной ход, испанка робко произнесла:

– Таблас? (Ничья?)

Англичанка не поняла, но и для нее создавшаяся на доске ситуация никакого интереса не представляла. Не видя возможностей для игры на выигрыш, она резко бросила:

– Дроо? (Ничья?)

Тон ответа несколько смутил испанку, и она вопрошающе взглянула на стоящую возле их столика француженку.

– Нюль! (Ничья!) – ответила та.

После чего партия… продолжалась.

* * *

Во время шахматной Олимпиады (Гамбург, 1930 год) участники питались в ресторане, где на весь период соревнования каждому было отведено определенное место. Иностранец, сосед польского мастера Казимира Макарчика, придя на завтрак в первый раз, обратился к нему с приветствием на немецком языке:

– Мальцайт! (Приятного аппетита!)

Макарчик не знал немецкого языка и решил, что сосед назвал свою фамилию.

– Макарчик! – громко и выразительно ответил польский шахматист.

Сцена повторилась в обед и ужин. Удивленный Макарчик рассказал руководителю польской делегации Давиду Пшепюрке о странном соседе. Пшепюрка, узнав из уст коллеги, что фамилия его соседа «Мальцайт», сначала разразился смехом, а потом разъяснил Макарчику все недоразумение.

На следующий день, перед завтраком, решив как-то сгладить неприятную ситуацию, Макарчик подождал, когда иностранец займет свое место, подошел к столику, и, садясь в свое кресло, промолвил непонятное до сих пор и таинственное слово «мальцайт».

Реакция иностранца была неожиданной. Будучи полностью убежденным, что ответ его на польском языке означает «благодарю» или «взаимно», улыбаясь, он громко произнес:

– Макарчик!

Полиглоты

По прибытии в Швейцарию на турнир претендентов (Нейхаузен-Цюрих, 1953 год), едва делегация советских шахматистов сошла на перрон, как корреспондент какой-то швейцарской газеты попросил всех сфотографироваться.

На следующий день появился снимок, а под ним подпись: «Гости с востока говорят только на их родном языке, и единственное, что можно от них услышать, это немецкое „ауфвидерзеен“».

Не думал корреспондент, что делая свои поспешные выводы, попадет впросак. Ведь почти все члены советской делегации, что вскоре они и доказали, владели одним-двумя, а то и многими иностранными языками.

– Правда, есть у нас одно исключение, – сказал кто-то из шахматистов, посмеиваясь над нелепой выдумкой корреспондента. – Это Петросян. Но, строго говоря, он тоже хорошо знает три языка: русский, армянский и грузинский. Применить свои знания Петросяну в Швейцарии не довелось, однако…

В 1954 году сборная команда советских шахматистов летела на матч в Аргентину. По пути самолет сделал посадку в столице Уругвая городе Монтевидео.

Как только наши шахматисты сошли с самолета, их обступили корреспонденты. Многочисленные вопросы следовали один за другим. Переводчик едва успевал помогать в беседе.

Вдруг кто-то заметил, что в нескольких шагах от основной группы легко и непринужденно беседует с уругвайцем… Тигран Петросян. Изучению испанского языка перед полетом в Латинскую Америку было уделено некоторое время, но трудно представить, что кто-либо смог так преуспеть в области лингвистики.

Все были приятно удивлены успехам Петросяна, так быстро освоившего испанский язык, пока не выяснили, что беседовал он с уругвайцем… по-армянски.