Плененная королева

Когда эти слова передали королю, тот, несмотря на болезнь, приказал посадить его на коня и в грозу проделал мучительный путь к месту, где его ждали враги. Король Филип побледнел, увидев Генриха, и, движимый состраданием, предложил ему свой плащ, чтобы мягче было сидеть. Но Генрих отказался. Он приехал не для того, чтобы сидеть, заявил он, а заплатить за мир любую цену, какую они запросят. Он остался на коне, его рыцари поддерживали его, чтобы не упал. Вид у него был ужасный.

На этом сострадание Филипа закончилось. Он выставил самые суровые условия. Генрих должен принести ему оммаж за все свои земли. А также оставить все свои владения – даже Англию, хотя Филип никакого отношения к Англии не имел, – Ричарду. Он должен простить всех, кто сражался за Ричарда, немедленно вернуть Аделаиду Филипу и согласиться на ее брак с Ричардом сразу же по завершении намечающегося Крестового похода. И в знак доброй воли Генрих должен будет заплатить огромную контрибуцию и сдать три своих важнейших замка Филипу.

Генрих согласился. Он сдался без возражений и развернул коня, собираясь уехать. Но Филип остановил его и потребовал, чтобы король дал Ричарду поцелуй мира. Генрих подчинился, делал он это через силу, серые глаза были холодны как сталь. А когда унизительная церемония завершилась и Ричарду хватило такта напустить на себя умиротворенный вид, Генрих сказал ему:

– Дай мне Бог не умереть, пока я не отомщу тебе за это.

К этому времени кровь сочилась сквозь его штаны на круп коня, и Генриха пришлось снять с седла и нести до Шинона на носилках.

Алиенора положила письма на стол. Голова у нее шла кругом. Мир, о котором она молилась, и утверждение Ричарда наследником были согласованы. Но какой ценой? Полное подчинение и унижение больного короля, который по своему состоянию не мог дать подобающий ответ. Почему Господь не пожелал сделать это как-нибудь иначе?! Она бы предпочла, чтобы Генри и Ричард встретились в бою и, какими бы опасностями это ни грозило, уладили разногласия между собой в честном поединке, но только не так. Было невыносимо думать, что Генрих, чья империя простиралась от Шотландии до Испании, так унижен, а гордость его растоптана. Он был сильным королем, уважаемым королем, даже великим королем… а теперь стал королем, потерпевшим поражение. Доведен до такого жалкого состояния своей несчастной болезнью. Вот ведь бедняга! Алиенора так переживала за него.

Но дело закончилось еще и угрозой с его стороны. Генрих, несомненно, отомстит за это Ричарду. Алиенора чуть ли не радовалась, что король прикован к постели. Теперь муж и сын никогда не смогут жить в мире. И все же… Мысли Алиеноры вернулись к последствиям первого бунта, который не обошелся без ее участия. Тогда Генрих простил сыновей, несмотря на их предательство. Гуго Авалонский, этот мудрый, благочестивый человек, сказал, что король никогда не сможет по-настоящему возненавидеть того, кого любил когда-то. Абсолютно точное наблюдение. Она должна исходить из этого, убеждала себя Алиенора в мучительном ожидании – опять в ожидании! – того, что случится дальше.

Неделю или около того никаких новостей не поступало. Она, конечно, знала, что ждать новостей еще рано. Король отдыхал в Шиноне, залечивал свой абсцесс. Ранульф Гланвиль, приехавший в Англию по делам, навестил королеву, но не смог сообщить ей ничего такого, чего бы она не знала: он довольно давно покинул Анжу.

Похолодало, и погода стала не по сезону переменчивой. В тот день, когда в дверь королевы постучал Генри Берневаль, по стенам замка молотил град. Алиенора вместе со своей горничной отмеряли куски льняной материи. Алиенора подняла на него взгляд. Что-то в лице надзирателя остановило ее готовую было появиться приветственную улыбку. Зловещим показалось и то, что он привел с собой Ранульфа Гланвиля, скорбное лицо которого добавляло тревоги.

Берневаль низко поклонился – никогда прежде не кланялся он так низко.

– Миледи, я принес плохие вести, – проговорил он сдавленным голосом.

Алиенора поднялась и встала перед ним, спокойная и величественная, она взяла себя в руки, готовясь услышать худшее. Но что могло быть хуже того, что уже произошло. Касалась ли эта новость Генриха или Ричарда? Или кого-то другого из ее детей?

– Миледи, с прискорбием извещаю вас, что его величество король оставил этот мир, – тихо произнес Берневаль. – Он умер в Шиноне четыре дня назад. Миледи, с глубоким горем сообщаю вам это известие.