Плененная

Я просыпаюсь в три утра, и во рту у меня будто пустыня Сахара. Постель холодная, и Тео нигде не видно. Я встаю с кровати и иду в прихожую, на мне одета одна из его футболок, но я не помню, как надевала ее. Мягкий свет заполняет зал, и, кажется, его источник наверху. Я тихонько поднимаюсь по лестнице. Становится очевидным, что Тео в своем кабинете. Он сидит за столом, уставившись на монитор, всё еще одетый в тот же самый костюм, в котором был на ужине.

Тео улыбается, когда видит меня.

— Эй, сладкая, — он смотрит на меня, у него под глазами темные круги.

Я обхожу стол и сажусь на край его кресла. Беру его бутылку воды со стола и делаю огромный глоток, успокаивая свое горящее горло. Он наблюдает за мной, пока я снова не ставлю ее на стол, затем обнимает меня, просовывая руки мне под футболку и лаская обнаженную кожу моей спины. Я беру его лицо в руки и смотрю в его воспаленные глаза.

— Ты ещё не ложился. Почему ты еще не спишь? — шепчу я.

— Прости. Были некоторые проблемы в Италии. Я пытался решить их, но, думаю, что я должен буду поехать туда.

Он проводит рукой по волосам.

— Надолго? — спрашиваю я.

— Надеюсь, не дольше недели, — улыбается мне он.

— Хорошо, — вздыхаю я.

— Я собираюсь поговорить с Симмонсом, скажу ему, что мне нужны мои адвокаты из Великобритании на совете. Я хочу, чтобы ты поехала со мной.

Я смотрю на него и закатываю глаза.

— Ты не должен этого делать. Я буду в порядке. Я была в порядке, пока ты не появился, Тео, — улыбаюсь я ему.

— Ты, может быть, и будешь в порядке, но я не буду. Кроме того, я могу действительно использовать тебя. Есть много правовых вопросов на данный момент, — хмурится он.

— Чушь. Любой другой может разобраться, — качаю я головой. — Послушай, теперь, когда мы «вместе», я думаю, будет лучше, если мы не будем смешивать профессиональные отношения и личные. Я не хочу, чтобы моя карьера зависела от тебя.

Мои пальцы гладят его подбородок со щетиной.

— Мне будет не хватать тебя, — подмигиваю я ему.

Он улыбается.

— Верю твоему слащавому признанию.

— Не привыкай к этому, — ворчу я.

Он смеется.

— Слушай... у нас был уговор. Две недели ты будешь жить со мной, поэтому ты едешь со мной. Я дал обещание и намерен выполнить его до конца. Я делаю это, чтобы доказать тебе, без тени сомнения, как много ты для меня значишь, даже если это убьет меня, что уже и происходит, — он криво улыбается.

— Ты делаешь меня сентиментальной. Думаю, что я просто немного жалкая, — усмехаюсь я.

— Ух ты, такой привлекательный образ.

— Эй, ты видел, как меня вырвало. Ты должен быть невосприимчивым сейчас, — улыбаюсь я.

— Сладкая, я люблю тебя, но должен сказать, что ты была не грациозна, когда тебя выворачивало.

Я бью его по руке, когда он смеется.

— Придурок, — бормочу я.

— Так ты поедешь? — он пытается застать меня врасплох.

Я вздыхаю. Я не собираюсь выигрывать этот спор прямо сейчас.

— Ты невозможный человек. Ладно. Пойдем спать, — беру я его за руку и веду обратно в постель. Он забирается в нее и ложится рядом со мной.

— Тео, можно у тебя кое-что спросить? — тихонько говорю я.

— Всё, что угодно, сладкая, — он целует мои волосы.

Хорошо, была не была.

— Что случилось с твоими родителями? Я имею в виду, вы и Майк так близки, ты сказал, что он был самым близким тебе человеком.

Я чувствую, что вмешиваюсь не в свои дела, но мне действительно хочется это знать.

— Ты не обязан отвечать, — шепотом добавляю я.

— Нет, всё в порядке. Моя мама живет в Италии. Она была замужем шесть раз. Мой отец умер от рака, когда мне было пять лет. Кэт не знала отца. Мама отослала нас в интернат, когда мы были очень малы. Ее мужья не хотели, чтобы вокруг были дети, — он крепче сжимает меня. — Мы почти не говорим об этом.

— Я сожалею.

То, о чем рассказал Тео, мне знакомо, за исключением того, что я бы с удовольствием уехала в школу-интернат. Умерший отец, мать, которой плевать на тебя. Это всё очень знакомо.

— Ты думаешь... ты думаешь, что твоя мама любит тебя? — шепчу я. Этот вопрос я задаю себе постоянно, но ответ всегда один и тот же, и его всегда трудно принять. Правда ранит.

— По ее собственным странным стандартам — возможно, но в традиционном смысле этого слова, нет, — говорит он спокойно.

— Но у тебя всё хорошо. Я имею в виду, ты успешный, так что ты, очевидно, смирился с этим? — это, по какой-то причине, важно для меня.

— Я думаю, что ты можешь позволить себе или остаться в дерьме и барахтаться в нем, или можешь встать из него и жить для себя, — он целует мои волосы. — А что насчет твоих родителей? Ты никогда не говоришь о них.

Я напрягаюсь.

— Ты не обязана отвечать мне, — он гладит мою руку, пытаясь убрать напряженность. Он спросил меня однажды о моих родителях, но я сумела сменить тему разговора.

— Хм, мой отец погиб в автокатастрофе, когда мне было пять лет. Моя мать...

Образы моей безумной матери вспыхивают в моем сознании. Она стоит и смотрит на меня.

— Моя мать для меня умерла, — наконец говорю я.

— Ладно. Я люблю тебя, моя сладкая.

Я улыбаюсь. Он точно знает, что мне нужно услышать, и когда мне нужно это услышать.