Плен – не подчинение

Я уставилась на дикаря, словно он мог дать ответы на все мои вопросы, но он выглядел еще более раздраженным.

– Ты все продолжаешь делать вид, что у тебя амнезия? На меня это не подействует! – Он оторвался от стены и грохнул ладонями по столу. Подскочила даже кастрюля. Что уж говорить обо мне – я опять едва не поперхнулась от его рева: – Кто тебя подослал?

– НЕ ЗНАЮ! – заорала в ответ. – Я очнулась в незнакомой машине, в чужой одежде, перед глазами дерево, в голове белый шум. А потом я пошла, скатилась по склону и набрела на твою хижину. Думаешь, я всем этим наслаждаюсь? Я похожа на ненормальную?

Он стиснул челюсти и тут же недоверчиво спросил:

– И где эта машина?

Я махнула в сторону двери.

– Где-то там. Мои следы еще должно быть видно.

Но стоило мне посмотреть в окно, и мой пыл и уверенность моментально остыли. Там была жуткая метель. Снегопад усилился настолько, что, наверное, даже дверь не открылась бы. Я конкретно застряла с этим психом. От этого хотелось застонать и приложиться лбом о стол.

– Ну, конечно! – язвительно ответил он. – И, конечно, ты не сможешь вспомнить дорогу к машине.

– Но я… – заткнулась и поняла, что бесполезно. Он просто не собирался мне верить. Тогда созрел логичный вопрос. – Слушай, я же откуда-то выехала на той машине. Если не от тебя, то от кого? Кто живет здесь поблизости?

– Никто, – отрезал он. – На мили вокруг никого нет.

И застыл, пытливо смотря мне в глаза, я свои тоже не отрывала. Он врал. Я чуяла своей чуйкой, что каждое слово ложь.

Закинув пельмень в рот, уставилась перед собой, пытаясь вспомнить хоть что-то. Нужно больше информации, чтобы запустить память.

– Как тебя зовут? – вопрос сам собой сорвался с губ.

Псих опять хмыкнул.

– Миша, – произнес он с непонятной мне издевкой.

– Ты русский? – уточнила, потому что имя точно русское.

– Нет. Ты разве не слышишь, что я говорю на чистом английском?

– Значит, американец, как я?

Он оторвал руки от стола и заворчал.

– Нет уж, спасибо. Я канадец.

А после подошел к вещам, которые сорвал с меня, и начал нюхать их, будто запахи могли ему хоть о чем-то сказать. Хотя, честно говоря, я понадеялась, что так оно и будет.

Когда он просто скомкал одежду и выбросил ее в камин, я напряглась, потому что на его лице читалось явное недовольство. То есть, другое, не такое, как всегда.

– Что-нибудь учуял? – спросила я, не в силах скрыть надежду.

Миша проигнорировал вопрос, кивнул на кастрюлю и спросил:

– Ты уже доела?

Прозрачный намек, что пора прекращать допрос.

 Я растягивала удовольствие, как могла, и все же еда закончилась очень быстро. И затем мне, конечно, захотелось пить.

– Вода? – спросила я явно резче, чем кретину хотелось бы.

– Для начала ты должна сказать спасибо за еду.

– Ну, ты уже придумал мне другой способ, как тебя отблагодарить, не правда ли? – зло спросила я, удивляясь тому, насколько смелой стала, как только утолила голод. Еще бы согреться. Мороз то и дело возвращался, особенно холодно было ногам.

 Вот и сейчас я вздрогнула, а псих подошел к плите и снял с него чайник. Затем бросил в чашку чайный пакетик и залил все водой.

– Еще теплый. Пей.

– Спасибо! – язвительно бросила и с жадностью схватила кружку, грея ладони. – А сахар?

– Не торгуйся со мной! – прорычал он. Тяжело выдохнув через нос, я отпила и встала. Не могла сидеть там, когда он так нависал, словно смерть с косой. Меня заинтересовало маленькое зеркало над умывальником. Похоже, он здесь не только посуду мыл. Где в этом месте туалет я пока не хотела знать. Зато я наконец увидела себя.

То, что у меня светлые короткие волосы до плеч, я уже поняла – они лезли в глаза, когда я катилась со склона. А вот все остальное мне было совершенно незнакомым: бледная кожа с веснушками и непонятного оттенка глаза – то ли серые, то ли голубые, то ли зеленые – всего по чуть-чуть. Моя оболочка была красивой. Губы и щеки покраснели от мороза, маленький нос выглядел милым, как у тех кукол… как же их?… Барби.

Но я была зла. Потому что в голове все еще не всплыло ни единой подсказки.

Плюнув на это, сосредоточилась на ране, которая уже засохла кровавым сгустком чуть ниже линии волос.

– У тебя есть пластырь или антисептик?

– На таком холоде микробы не выживают, – недовольный голос за спиной. – Останется шрам, просто плюнь на него. Ты закончила?

Даже не дав мне ответить, мужлан отнял у меня наполовину пустую чашку и смял шубу в кулаке, разворачивая к себе. Я тоже ее схватила, пытаясь свести края, которые так и норовили разойтись и открыть грудь. У меня больше не было идей, как оттянуть время. А у мудака закончилось все его терпение.

– Я не согрелась, – произнесла я.

Он наклонил голову набок, смеясь надо мной глазами, и попятился с шубой в своем кулаке, утаскивая меня к камину. А как отпустил, с грохотом подвинул кровать едва ли не под самый огонь. И все это с таким гадким видом, как бы говоря: «Все для тебя, Принцесса!». Он кивком указал мне садиться, и я повиновалась, опять оказавшись ниже, не в силах контролировать глаза, которые то и дело возвращались к мощному телу.