Плен

А вообще же я много работаю, ха-ха. Вот ты удивилась, наверное? Но сейчас, родненькая моя, кому ж меня чихвостить за то, что я на работе ночую? Тебя-то нет! Сестрица моя читает мне мораль, но нудно – ей задору твоего не хватает. Но давеча я и сам понял, что чегой-то перехватил – проснулся натурально в 11 утра на сцене, на раскладушке! Голова гудит, Климент Ефремыч ходит кругом, важный и грустный, клюет опилки. А работяги наши спят в зрительном зале, подстелив предварительно на кресла газетки! Это мы накануне придумывали одну штучку и монтировали кой-чего… Да, вот чего хотел тебе рассказать – удивительная удача у меня тут случилась. Работает у нас один парень – он дааааавно уже вызывает мой острый интерес. Его у нас побаиваются – мрачный как черт и не то чтоб неприветливый – о нет! Просто из иных пространств, где нету этих категорий: дружелюбия или приветливости. Все какие-то легенды про него ходят – что он бешеный, что он побил кого-то… или убил, что он бандит и афганец. Ничего не знаю про него, в ерунду не верю! Силища богатырская – все тяжелые работы, которые обычно вдвоем делаются, – все он один. Напарников не терпит. Огромный парень, черный, лохматый, челюсть такая – ого-го. Где-то даже красивый! Тебе б понравился. Обязательный, аккуратный – все делает в срок, ни разу не подвел. Но слушай дальше – как работа готова и начинаются репетиции, садится в углу, чего-то чертит-рисует, а то читает. Я посмотрел – Вийон в оригинале! Как тебе такой поворот, миленькая?! Я уж думал, не соотечественник ли он твой – но не поймешь, выговор у него чистый.

И вот, значит, к чему я это все… пришла мне в голову эта мучительная идея – мне нужен был фонтан на сцене. Ну вот не могу – спать не могу, есть не могу – уже все придумал, увидел, представил, как Климент Ефремыч, изображая пьяницу, будет оттуда выскакивать с облезлыми перьями, еще там кое-чего намудрил – короче, красота! И что ты думаешь? Мне все в один голос – фонтан на сцене никто не построит. Нужен специалист! А где его взять? Да сколько он будет стоить? Ну, пошла нудянка! Я расстроился – а плюнуть жалко! Жалко плюнуть-то, такая идея! И тут встает этот наш Алеша – Аленький Цветочек – и говорит эдак сквозь зубы: я вам сделаю фонтан на сцене – бесплатно.

То есть как?! – А так!

И что ты думаешь? Сделал!

Как, говорю, вы это вообще творите-то? Он ухмыляется: я, говорит, самоучка, с детства увлекаюсь архитектурой, и тем и сем… и гидротехникой вот слегка… Тут я его прижал: пусть показывает, чего он там рисует втихаря. Уперся – нет, говорит, и все. Тут же обратно замкнулся, развернулся и ушел. Тогда я – что ты думаешь – на следующий день, пока он под куполом висел и трапецию монтировал, полез в его бумажонки. Прямо взял и полез, я ж чую, что это какой-то непростой мальчик! Смотрю – все чертежи, чертежи – и рожи изредка, но какие! Великолепные рожи, с характерами! Со сходством! Где-то вдруг – цвет, какие-то мелки – и так он этот цвет чувствует… Мишка, я тебе заявляю ответственно, это талантливый мальчик. Очень. Раритет. Но почему такой свирепый? Почему учиться не пошел – при таком талантище? Загадки, одни загадки. И главная из них – как к нему подступиться-то, ведь убьет, не поморщится.

Но я-то так просто не сдаюсь! Я уже понял, что просто так он от меня не отделается. Он у меня будет и гидротехник, и декоратор, и пиротехник, и живописец – и вообще Леонардо в его миланский период, когда он под покровительством Лодовико Сфорца работал (Сфорца – это, надо понимать, я).

На следующий день подошел к нему и велел выстроить мне на сцене деревенскую избу… Уж на что не люблю лишнего на сцене – но тут дело такое… даже придумал под эту избу некоторые заготовки… С Климент Ефремычем и парой котов и хорошим номером наверху – как бы на полатях. Он – Алеша этот – вытаращился на меня: вы, мол, чего это придумали? Я делаю непроницаемую рожу и говорю: я вас прошу выполнить мою просьбу, а вы уж решайте, не хотите – не стройте.

Он отличную сделал декорацию, Миш, вот я тебе говорю – роскошную просто, – вот ее-то, собственно, мы и монтировали допоздна и там-то я и репетировал немножко, уже совсем ночью… Не мог удержаться, уж очень здорово все получалось. А потом и прикорнул на раскладушке, и проснулся весь пережеванный. Специально тебе рассказываю, родная моя, чтобы ты начала ворчать и ругаться, я так соскучился, Мишка, если б ты знала.

Исписал эвон сколько листов всякой ерундой. На самом деле я уже жду не дождусь с тобой поговорить, все тебе рассказать, чего я придумал… Припас для тебя несколько хороших книжек и журнальчик. Ученички твои неуемные оборвали телефон – даром что каникулы! И еще завучиха из школы звонила – насчет расписания на грядущий год, но не срочно. Я велел первых уроков тебе не ставить! А директрису вашу видел я у автобусной остановки с авоськой сморчков. Мы с нею раскланялись. Все-таки у ней семь подбородков, и не спорь даже, я считал. Экую дурь я пишу! А все потому, что расстаться тяжело, Мишенька. Счастье мое. Счастье мое. Как я тебя жду.

Твой Гунар.