Плавучая станица

Протолкавшись вперед, Василий увидел Груню.

Девушка сидела на банке залитого водой дуба. С ее потемневших волос сбегали струйки воды. Платье намокло и прилипло к телу. Лицо Груни было бледно, руки дрожали. Возле нее суетился досмотрщик, уговаривая дочь идти домой.

При виде Василия бледное лицо девушки окрасилось румянцем. И он, глядя на ее чистый, покрытый капельками пота лоб, на маленькие, в ссадинах, руки и мокрые ноги в расстегнутых резиновых ботиках, вдруг проникся такой нежностью и жалостью к ней, что ему захотелось взять ее на руки и нести куда-нибудь к теплу, туда, где ей было бы хорошо, где она могла бы отогреться и прийти в себя.

— Вот… ваша шапочка, — сказал Василий Груне, — вы уронили ее… возьмите… И потом… вам надо сейчас же идти домой и переодеться.

Он помог ей сойти с дуба.

Почти все рыбаки и детишки уже кинулись к тому месту, где бригады Антропова и Малявочки заканчивали притонение. Туда же побежал и досмотрщик. Василий и Груня остались одни.

Он взял ее за руку и проговорил смущенно:

— Надо выжать воду из жакета. Давайте я помогу.

Груня позволила ему снять с себя мокрый жакет, но тут же отвернулась.

— Это вы Марфе помогайте… — обиженно пробормотала она. — А я как-нибудь сама обойдусь.

Осторожно выжав жакет, Василий накинул его на плечи девушки.

— Ладно, — сказал он. — Марфа Марфой, а из ботиков воду надо вылить. Обопритесь на меня и давайте ногу.

Он опустился на колени и почувствовал на спине ее руку.

— Я и сама вылью, — сказала она со слезами в голосе, — не нужна мне ваша доброта… она другим нужнее… вот и идите к другим.

Василий вылил воду из одного ботика, из другого, проведя ладонью по маленькой ноге, отжал воду из чулок и помог девушке надеть ботики.

— Ну вот и все, — грубовато сказал он. — Идите домой. А насчет доброты, Аграфена Ивановна, так это уж дело мое…,

Не простившись с Груней и не оглядываясь, Зубов пошел к месту притонения.

Несколько рыбаков, одетых в резиновые, наглухо застегнутые комбинезоны, стоя по пояс в воде, подтягивали к берегу тяжелую неводную мотню. В ней, разбрасывая брызги, билась большая и малая рыба — первый весенний улов. Вокруг невода теснились люди. Десятки человеческих рук хватали рыбу и, сортируя, раскидывали ее по круглым плетенкам. Парни и девушки-рыбачки, балагуря, уносили наполненные корзины к веренице телег и устанавливали рядами в тележных ящиках.

На берегу не умолкал разноголосый гул.

— Добрый улов! — покачивали головами старые рыбаки.

— Известно дело, добрый, рыба-то еще не пугана…

— Архип дело знает! Он завсегда первый невод сыпануть любит.

— Геройский рыбак, такого по всей реке не сыщешь!

А невдалеке, за баркасами, притиснув Мосолова к борту выброшенной на берег баржи, Архип Иванович Антропов вполголоса поучал председателя:

— Ты, Федорыч, хотя и танкист, а шляпа. Да-да, не обижайся! В рыбацком деле смелость нужна. И риска тут бояться нечего. Ежели лед раскололся и река пошла, тут, брат, нечего турусы разводить и народ расхолаживать. А будешь по бережку в калошах разгуливать да погоды ждать, самый добычливый улов упустишь…

Сбив шапку на затылок, Архип Иванович закричал:

— Разгрузили? Давай второй невод на засыпку! Нечего время терять!

3

Через неделю на реке не осталось ни одной льдинки, В рыбколхозе шел круглосуточный лов. Все бригады не сходили с дубов, баркасов и каюков: люди, сколотив из досок незатейливые балаганы, ночевали прямо на тонях, чтобы не тратить времени на возвращение в станицу и на утренние сборы к промыслу.

Казалось, вся станица переселилась на реку. Дома оставались только древние старики и маленькие дети. Каждый, кто мог помочь на промысле — мужчины, женщины, подростки, — после ледохода жил на реке. Днем и ночью на левобережье, где были расположены основные голубовские тони, горели костры. Невода и сети не успевали просыхать, как их снова укладывали на дубы и начинали засыпку.

Кузьма Федорович Мосолов торопился с добычей рыбы и торопил рыбаков. Скоро на реке вступал в силу длительный весенний запрет, и председатель хотел выполнить до запрета хотя бы третью часть плана.

Из района и из области шли телеграммы с запросами об улове рыбы, требования о представлении ежедневных сводок, напоминания и приказы. Кузьма Федорович с помощью бухгалтера наскоро отвечал на все эти запросы и снова бежал на тоню, проверяя каждый невод и отмечая в потертой книжечке цифры вылова по каждой бригаде. Пока все три бригады ловили с одинаковым успехом, и трудно было сказать, какая из них окажется первой.