Плавать по морю необходимо

Но многое вызывает критическое замечание автора: плохое оборудование порта, отсутствие сухих доков, скверное снабжение водой, скудное озеленение и медленное строительство. «В настоящее время общественная жизнь находится в застое. Каждое семейство живет в своей скорлупе, нужно сознаться, иногда весьма неприглядной, потому что Владивосток пока не может похвалиться количеством и качеством квартир». Особенно бедственно положение тех, кто живет в Матросской слободе: дома невзрачные, в дождливое время на улице непроходимая грязь. Дороги в городе находятся в первобытном состоянии.

Но при всей этой критике Максимов отстаивал главную мысль: Владивосток надо развивать, строить, он — требует рук… Несомненно, что эти путевые заметки пробуждали у читателя живой интерес к Дальнему Востоку, заостряли внимание на сложных проблемах заселения, снабжения, развития Южно-Уссурийского края. Не случайно книга «Вокруг света» была замечена столичной прессой. Рецензии на нее поместили журнал «Всемирная иллюстрация», газета «Неделя» и др.

Результатом пятилетнего пребывания Александра Максимова на Дальнем Востоке явились очерки и рассказы, которые печатались в периодических изданиях 70-80-х годов XIX века. В 1883 г. в Петербурге выходит книга Максимова «На далеком Востоке», она затем была переиздана, значит, находила своего читателя. Еще бы: она вся дышала экзотикой дальних мест! Морские бури, тигры, таинство тайги… Это был иной мир для русского читателя. А Максимов продолжал работать над рассказами, особенно после своего возвращения на Дальний Восток.

Что по-особому интересно в этой части его творчества?

Назовем, прежде всего, очерки явно этнографического характера: «Среди инородцев (рассказ топографа)», «Орочоны», «На соболей». Эти произведения, на наш взгляд, не без интереса читал В.К. Арсеньев. На экземпляре книги Максимова, хранящейся в библиотеке Географического общества во Владивостоке — на полях — сохранились карандашные пометки, которые явно принадлежат выдающемуся исследователю Дальнего Востока. Внимание Арсеньева привлекли отзывы автора о нанайцах (гольдах), в частности, слова рассказчика-топографа о том, что он «нравственно отдохнул среди гольдов». Созвучна Арсеньеву была общая мысль очерка, выраженная словами того же топографа: «Гольды достойны лучшей участи». Максимов показывает, как закабаляют их различные авантюристы, пришедшие за добычей и с нашей, и с сопредельной стороны.

Заметное место в творчестве писателя занимают рассказы, основанные на реальных фактах жизни Дальнего Востока. Это рассказы из жизни моряков, топографов, охотников: «Китобой», «Пионеры и оспопрививатели», «Тюлений остров», «Унесенные в море», «Поп Симеон» и другие. Об одном из них напомнил А.П. Чехов: в «Острове Сахалине» он упомянул и о Симеоне Казанском, сославшись на его легендарность. Конечно же, он читал рассказ Максимова «Поп Симеон», опубликованный в трех номерах (11, 12, 13) «Нивы» за 1890 г. Автор дал этому рассказу подзаголовок: «Быль об одном забытом подвиге».

Что за подвиг воскрешал Максимов? Действие происходит на Сахалине. Зима. Стужа. На Корсаковский пост необходимо доставить денежное довольствие — сорок тысяч рублей. В управлении не знают, кого послать. И вот Симеон, самоотверженный и смелый миссионер, вызывается выполнить эту задачу. Автор рисует портрет его: молодой, рослый, «напоминал древних русских богатырей». Все тропы засыпало снегом. «Пойду морем», — решил Симеон. Но одному не дойти. Заходит к каторжным. Рассказал, что в Корсаковском посту батальон с голоду помирает. Пять арестантов решились идти с ним: Наумов, Струков, Головлев, Вахрушев, Багалиев. Что только ни встречается на пути: схватка с медведем, штормовая погода… На пятые сутки прибыли, едва живые, на пост. Казалось, доброго слова заслуживали: помогли солдатам. Но не тут-то было. «Человек берега» встретил холодно: строго оглядел его заскорузлый полушубок и порыжевшие, растрескавшиеся сапоги, мельком взглянул на измученное, исхудавшее лицо и озадачил неожиданно сердитым вопросом:

— Отчего бумаги подмочены?

Поп Симеон не дал требуемого ответа; он лишь глубоко вздохнул и молча вышел из кабинета строгого начальника.

«Так отблагодарили отважного миссионера за его самоотверженную услугу, о которой никто бы и не вспомнил, если бы нам не вздумалось рассказать о ней».

Человек совершил подвиг, он рисковал своей жизнью, а ему брошено небрежное чиновничье обвинение: «Отчего бумаги подмочены».