Плавать по морю необходимо

И еще несколько слов к этому «сюжету» с церковью и чаркой. Хитрово и здесь не забывает своих заслуг, как будто бы без него не было бы и церкви, но ведь совершенно не случайно на одном с ним транспорте, на «Японце», добрался до Владивостока иеромонах Филарет, назначенный сюда священником. Хитрово написал в рапорте, что ему удалось «уговорить и убедить» солдат выстроить деревянную церковь во имя Успения Святой Богородицы. Ну, мы уже знаем, каким образом удалось, и не потому, что солдаты разленились: ведь они изнурены работами с рассвета до глубокой ночи. Об этом пишет и современный краевед, сравнивая их труд с трудом каторжных: «Жизнь самих линейных мало отличалась от каторжной — изнурительные работы по 12–14 часов в день, зачастую без выходных и праздников, скудная, однообразная еда»[194]. Кто же тут изленился? Правда, Бурачёк сравнивает работу не с каторжными, а с героем, оказавшимся на необитаемом острове: «Да разве похождения Робинзона Крузо могут дать понятие о жизни тружеников-солдат?» Так что можно согласиться, что труд был почти каторжный. Но вот у нашего исследователя прорывается и нечто радужное: «Что удивительно, — замечает он, — это никак не сказывалось на здоровье солдат». За три года строительный батальон потерял из 300 человек лишь троих: «одного по болезни и двоих от пьянства». Но, помилуйте, дорогой автор. А Бурачёк даже в тех фрагментах, которые вы приводите в другом этюде, пишет, что такие условия не могли не сказываться на здоровье: болезни, лихорадка, «изнурение от работы». Даже сам Бурачёк заболел «горячкою». Да и госпиталь никогда не пустовал. А ведь Комарову было не легче: он начинал первым, и даже лейтенантских эполет у него не было. К чести Комарова, он сохранил своих солдат. Заметил ли это Хитрово, когда писал свои рапорты?

Бурачёк писал и о том, что рота капитана Черкавского, одна часть которой строила Владивосток под началом Комарова, даже весь линейный батальон численностью в 300 человек имеет свои заслуги в прошлом: «Кажется, что все почти построено по Амуру солдатами этой роты». «Едва обстроятся, обзаведутся на одном месте, их переведут на другое, для новых построек; оттого такие команды очень бедны. Следующие зарабочие[195] деньги инженерное ведомство высылает через несколько лет, в самом ограниченном количестве…» Подал ли сигнал и об этом бедственном состоянии майор Хитрово? Ведь с этой проблемой встретился и Бурачёк: деньги-то вовремя не выплачиваются!

Заметим, что историк-краевед мог быть точнее и в деталях. Вот, скажем, на странице 29 дан перечень свезенного на берег с корабля имущества: «Ящик с амуницией — 1, бочек с мясом — 4, веревок — 50 метров (?), листового железа — 5 пудов 20 фунтов»[196]. Стоп! Всего 50 метров веревки? Как же при этом вести заготовку леса и т. д.? И кто же листовое железо измеряет в пудах? И об этом майор Хитрово писал? Но, впрочем, майора можно оставить в покое. На самом деле, как сообщает А.И. Алексеев в книге «Как начинался Владивосток», веревок было взято 5 пудов 20 фунтов, а железа 50 листов[197]. Одна ошибка в фальшь не ставится, но плохо, когда их многовато.

И еще один штрих к портрету Комарова. В книге Н.П. Матвеева «Краткий исторический очерк г. Владивостока» приведен любопытный документ — «жалоба китайцев», точнее, просьба китайских крестьян от провинции Шань-дунь. Они с благодарностью вспоминают Комарова, при котором «свободно производили на деньги и меновую», а теперь, «с удалением Комарова торговли совсем нет». Китайские крестьяне просят наладить торговые отношения. Следует шестнадцать подписей[198]. Вот вам и «некий» прапорщик Комаров! Значит, умел он обходиться с соседями. И строить. И оберегать команду от цинги. Ну и, очевидно, выпить чарку. Нет, мы не оправдываем его за это пристрастие, ни в коем случае. Кстати, и не стремимся принизить Бурачка: при нем дела пошли, естественно, живее — он продолжил уже начатое дело.