Плавание в Византий

— Отправимся в Константинополь вместе. Завтра же, да? Что скажешь? Наймем корабль. Плыть недалеко — всего лишь пересечь Средиземное море. Плавание в Византий! Знаешь, в мое время была поэма с таким названием. Получается, до сих пор не забыта, раз кто-то ввел ее мне в память. Спустя все эти тысячелетия кто-то еще помнит старину Йейтса. «Зато в разгаре неистовые игрища юнцов; реликты птичьих стай в любовной яри». Плыви со мной в Византий, Гайойя.

Она пожала плечами.

— С таким лицом? Старея с каждым часом? Тогда как все они навеки молодые? Тогда как ты… — Она запнулась и умолкла.

— Заверши фразу, Гайойя.

— Прошу тебя, оставь меня одну.

— Ты хотела сказать: «Тогда как ты навеки молод, Чарльз». Верно? Ты всегда знала, что я не постарею. Я этого не знал, но ты ведь знала.

— Да, знала. Я притворялась, что это неправда… Что ты стареешь так же, как и я. Страшно глупо с моей стороны. Когда в Чанъане я впервые заметила не вызывавшие сомнений признаки… Тогда-то я и поняла, что не могу с тобой оставаться. Потому что, глядя на тебя, вечно молодого, а потом на себя, я… — Она взмахнула рукой. — В общем, я вручила тебя Белилале и сбежала.

— Зря ты это сделала, Гайойя.

— Я так не думаю.

— Но ведь тебе не обязательно стареть. Ты можешь не стареть, если захочешь!

— Не будь таким жестоким, Чарльз, — невыразительно произнесла она. — То, что со мной творится, — неизбежно.

— Есть способ избежать.

— Ты в этом ничего не смыслишь.

— Да, смыслю мало, — согласился Чарльз. — Зато я знаю: способ есть. Может, мой план и примитивен, безыскусен, типичен для двадцатого столетия, но я уверен, что осуществим. Я все обдумал, пока летел сюда. Скажи, Гайойя, почему бы тебе не обратиться к программистам, мастерам или проектантам — даже не знаю, как их называть. Короче, к тем, кто создает все эти города, эфемеров и гостей. И воплотиться с их помощью в нечто вроде меня!

Она в испуге подняла глаза:

— Что ты такое говоришь?

— Они ведь слепили, по сути, из обрывков сведений человека двадцатого века, ион получился приемлемым. И прочих гостей из различных эпох. Тот же англичанин — аутентичен, убедителен. Так почему бы им не сделать то же самое с тобой? Получится ведь даже лучше! Произвести Гайойю настолько достоверную, что и сама Гайойя не ощутит разницы. С одним только отличием — новая Гайойя не постареет. Гайойя — конструкт, Гайойя — программа, Гайойя — гость! А почему бы и нет? Скажи мне, почему бы и нет, Гайойя?

Женщину заметно трясло.

— Просто неслыханно!

— Но как ты думаешь, это возможно?

— Откуда мне знать!

— Понятно, что возможно. Раз уж они создают гостей, то могут взять и туристку и тем же способом сделать дубликат…

— Такого еще не было. Уверена. Просто представить не могу, чтобы кто-то из нас пошел на такое. Лишиться тела… позволить превратить себя в… в…

Она покачала головой, впрочем, скорее изумленно, нежели отрицательно.

— Вот именно, — сказал он. — Лишиться тела. Естественного тела — стареющего, ссыхающегося, отказывающего тела краткосрочника. Что в этом такого ужасного?

Гайойя побледнела:

— Это безумие, Чарльз. Давай закроем эту тему.

— Безумие? Я так не считаю.

— Просто тебе не понять.

— Это мне-то не понять, каково бояться смерти? Это мне-то не понять, какою дряхлеть среди вечно юных? Чего я не могу понять, так это почему ты даже не желаешь рассмотреть предложенный мной…

— Нет, — отрезала она. — Я уже сказала, это безумие. Они меня засмеют.

— Кто?

— Все мои друзья. Хоук, Стенгард, Арамэйн… — Она снова отвела взгляд. — Они могут быть очень злыми, даже не осознавая этого. Они презирают все, что кажется им неизящным, — все суетливое, безысходное, трусливое. И знаешь, как это будет выглядеть? Притворство на притворстве! Они будут ужасно снисходительны. О да, они будут со мной милы: правильно, Гайойя, как здорово придумано, Тайшет… Но за глаза будут надо мной смеяться. Будут говорить обо мне всякие гадости. Я этого не вынесу.

— А, ну да, они могут себе позволить смеяться, чего уж там! Легко быть храбрым и шутить со смертью, зная, что никогда не умрешь. Ах, как это с их стороны изящно! Но почему ты должна быть единственной, кто постареет и умрет? Да и потом, вряд ли они будут смеяться. Напрасно ты их считаешь злыми. Может, поверхностные, недалекие, но не злые. Они будут рады, что ты нашла выход и спаслась. Во всяком случае, они больше не будут испытывать из-за тебя чувство вины, это их примирит. Ты сможешь…

— Хватит!

Она встала, подошла к перилам и загляделась в море. Чарльз подошел к ней. Красные паруса в бухте, солнечные блики на граните маяка, дворцы Птолемеев, белеющие на фоне неба. Он положил руку ей на плечо. Гайойя поначалу дернулась, словно пытаясь увернуться и уйти, но все-таки осталась.