Плавание на «Индеворе» в 1768-1771 гг.

Всю ночь дул умеренный ветер; в 5 утра, когда наступил штиль, мы вытянули корабль на якорях. Около 7 часов поставили паруса. С суши дул легкий бриз, но вскоре он стих, затем подул бриз с моря от SOtS; шли в море на OtN, впереди с катера промеряли глубину. Послал ял на черепашью банку захватить сеть, оставшуюся там, но так как ветер крепчал, мы не могли ждать шлюпку и вышли вперед. Вскоре после полудня отдали якорь на глубине 15 саженей; на дне песок. Я считал, что рискованно идти среди мелей, пока мне не удастся с марса хорошо рассмотреть их расположение во время отлива, тогда я смог бы лучше судить, в каком направлении следует идти. До сих пор я еще не решил, держать ли на юг, обогнув все мели, либо искать проход к востоку или северу – и то и другое казалось мне одинаково трудным и опасным.

Бухта была на SW 70°, в 4 1/2–5 лигах от нас, а самая северная видимая нами оконечность материка, которую я назвал мысом Бедфорд (15°15' ю.ш., 214°45' з.д.) – на NW 20°, в 3 V2 лигах от нас. К северо-востоку от мыса простиралась земля, издали похожая на два высоких острова. Риф Тартл (Черепашья отмель) лежал к востоку в миле от нас. Обсервованная широта 15°23' S, глубина при переходе от берега изменилась от 3 1/2 до 15 саженей.

В нескольких словах опишу бухту или реку, в которой мы были и которую я назвал в честь нашего корабля рекой Индевр.

Это всего лишь небольшая мелководная бухта или устье реки, которая на 3–4 лиги вдается в глубь земли; говорят, что в верхней части ее протекает небольшой ручеек с пресной водой, но сам я этого не видел. Однако в миле от мели бухта уже несудоходна, правда, корабль может подойти к северному берегу, который на протяжении четверти мили настолько крут, что даже во время отлива корабль может подойти к нему и спустить трап. Здесь легко поставить корабль на осушку. В бухту могут заходить суда с довольно большой осадкой, так как во время отлива глубина на отмели бывает до 9–10 футов, а при приливе 17–18; во время сизигии колебания уровня составляют 9 футов. Сизигийные приливы наступают в новолуние и полнолуние между 9–10 часами.

Эта часть побережья везде окаймлена мелями, так что к берегу очень трудно подойти. Мне кажется, самый безопасный проход лежит на юге, при этом следует все время держаться относительно берега так, чтобы материк оставался по борту. Проход легко найти по данным широты, которые приведены выше. Над южным мысом возвышается холм; северный мыс – низкая песчаная коса, которая тянется почти на 3 мили к северу, постепенно повышаясь дальше. Питались мы здесь главным образом черепахами, на ловлю которых приходилось выходить на 5 лиг в море; к сожалению, из-за ветра мы не могли запастись ими вдоволь. Однако, вспоминая о черепахах и рыбе, выловленной неводом, вряд ли стоит жаловаться на эту страну.

Все, что удавалось достать, мы делили поровну между членами команды; самый плохой матрос получал столько же, сколько и я. Это правило должно непременно соблюдаться всеми командирами кораблей в подобных плаваниях.

На прибрежной песчаной полосе и песчаных холмах у моря росли морской портулак[203] и бобы, которые обвивали стелющуюся виноградную лозу. В вареном виде портулак вкусен, бобами также не следует пренебрегать. Вначале все предназначалось для больных. Самым лучшим видом зелени, обнаруженным здесь, оказалось таро (верхушки называют коко), называемое в Вест-Индии индийской капустой; таро росло на болотистой местности и заменяло нам шпинат. Корни его – их можно пересаживать – невкусны. Мы обошлись бы без них, будь у нас вдоволь верхушек этого растения; однако оно росло далеко от нас, и требовалось много времени и людей, чтобы собрать в достаточном количестве корни и верхушки этого растения. Капустных пальм здесь немного, да и те в большинстве низкорослы и дают так мало плодов, что не стоит тратить времени на их сбор. Так же обстояло дело с большинством плодов, обнаруженных нами в лесу.