Плацдарм по бросовой цене

На месте дилера мне стало бы смешно, но у эквадорца, по-видимому, было своеобразное чувство юмора. Он поджал мясистые губы, качнул головой, отчего его покрытая лаком прическа аспидно сверкнула, словно спина дельфина.

– Это не деловой разговор, – произнес он сухо.

Я улучил момент, когда Владу не за что было схватиться, и вместе с ним вывалился в коридор, захлопнув дверь ногой.

– Ты что, надорвался на умственной работе? – громко зашипел я, постучав себя по голове пальцем. – Тебе бабки некуда деть? Так передай их в фонд помощи психически больным.

– Да пожалей себя!! – взревел Влад, норовя пробиться к двери, которую я защищал, как родину. – Не суй копыта в чужое дело! Я без тебя разберусь…

Мы боролись. Паркетный пол трещал под нашими ногами.

– Послушай же меня! – пытался я уладить конфликт мирным путем. – Не сходи с ума! Тебе это надо – контрабанда, полиция, высадка правительственных войск?!

– Ты запомнишь этот день, – бубнил о своем Влад. – И тебе будет стыдно. Я сделаю из этого острова конфетку. Все беды на земле из-за трусости и нерешительности.

Блаженны верующие! Жалея паркет, я мысленно сплюнул и отошел от двери, сделав глубокий реверанс:

– Прошу, землевладелец! Колонизатор хренов! Отдавай бабки за вечную головную боль!

Я повернулся и быстро пошел к выходу. Дежурный секретарь подтолкнул меня в спину своим взглядом. Скрипнула тяжелая дверь. Я скинул со своих плеч здание посольства вместе с паркетным блеском и полированными дверными ручками и жадно вдохнул сырой холодный воздух.

В Москве что конец ноября, что начало марта – одно и то же. Только в конце зимы воздух не пахнет свежим снегом и морожеными яблоками. Но интересно другое: сейчас в Южной Америке «инверио», то есть лето. Но в переводе с испанского это слово означает «зима». Все перепутано, все с ног на голову поставлено, все не по-русски. А Влад хочет там купить остров.

Глава 3

– Я вспомнил, – сказал я, когда мы с Владом ехали к Анне.

– Что ты вспомнил?

– Кто такой Гонсалес де У.

– Последний собственник Комайо, который пытался не пустить на остров правительственные войска, – ответил Влад.

– Не только. Гонсалес де Ульоа – это командор ордена Испании, защищавший честь своей дочери, которого в поединке убил небезызвестный Дон Жуан.

– Правда? – удивился Влад. – Это что ж… Это сколько же ему теперь лет?

– Дружище, у тебя что-то с головой, – заботливо заметил я. – Дон Жуан и Гонсалес жили в четырнадцатом веке.

– Да я понимаю, – качнул головой Влад. – Но как он мог стать владельцем острова?

– Он никогда не был владельцем острова, – ответил я, с испугом глядя на Влада. – Послушай, да тебе отдыхать надо! Ты каким местом думаешь?

– Не груби, – попросил Влад. – Не видишь, что я за рулем? Я обязан смотреть на знаки, а не с тобой разговаривать… Так что ты там про Гонсалеса говорил?

– Эта фамилия вымышленная. Хозяин острова, который был замечен в контрабанде, скрыл в документах свое настоящее имя.

– Ну и что? – равнодушно спросил Влад.

– А то, что не нравится мне все это!

– Связался же я с вами! – покачал головой Влад. – Что ты, что Анна!

Я чувствовал себя скверно. Влад говорил со мной так, словно я, подтолкнув его к подписанию договора, теперь давал задний ход. Мой друг заплатил пятьсот тысяч долларов, получив взамен бумажки на двух языках с подписями и печатями. Он сделал лишь половину дела, как самолет, который уже набрал взлетную скорость, и торможение означало неминуемую катастрофу. А я вместо того, чтобы успокоить Влада и убедить в том, что не отказываюсь внести оставшиеся пятьсот тысяч долларов в земельный департамент Эквадора, начал пугать вымышленными фамилиями.

Я опустил руку Владу на плечо.

– Не переживай, – сказал я. – Разберемся.

Владу понравились мои неопределенные заверения. Он стал с нежностью крутить руль, паркуя автомобиль у торговых рядов. Хмурые складки исчезли с его лба. Я без труда возвратил Владу уверенность в себе, в который раз удивляясь странному сочетанию в нем большой физической силы и легкой внушаемости.

Анна в отличие от меня никогда не задумывалась над тем, что хочет и чего не хочет слышать от нее собеседник. В этом смысле она была дипломат никудышный. Когда мы завалились в ее прогретую камином квартиру с четырьмя пакетами, набитыми деликатесами и выпивкой, она без всяких вступлений спросила:

– Где предварительное соглашение?

Пока мы с Владом толкались в прихожей, стаскивая с себя дубленки, Анна бесшумно ходила по ламинированному паркету комнаты, читая бумаги. Мне было жалко Влада. Игнорируя его любовь к острову и не щадя самолюбия, Анна останавливалась, прикрывала глаза, словно ей становилось дурно от прочитанного, и медленно покачивала головой. Вряд ли такая реакция означала восторг. Влад все видел, хотя с сосредоточенностью хирурга распутывал головоломный узел на шнурке и ни в какую не хотел спрашивать у Анны, что же ее так озадачило.