Плацдарм по бросовой цене

Джунгли, через которые я шел, мало напоминали сельву. Они были более сухими и редкими, а основу составляли незнакомые мне деревья с крепкими гнутыми стволами и колючими зелеными ветками, похожие на можжевельник и на терновник одновременно. Но росли они не настолько плотно, чтобы заросли нельзя было преодолеть без мачете.

Дважды я спускался в неглубокие овраги, по дну которых проходили тонкие ручьи, поднялся на холм, разделяющий две бухты, и с его вершины увидел противоположную, южную, часть острова.

Я часто оглядывался. Меня не покидало ощущение, что за мной следят, и это ощущение порой было настолько сильным, что я пару раз ждал, прячась за камнями и выжидая, когда преследователь пробежит мимо меня. Но лишь порывы ветра с шумом проносились над моей головой, расчесывая траву и приглаживая верхушки деревьев.

Вниз идти было легче. Лес поредел, все чаще попадались поляны с выжженной сухой травой, полной мелких прыгающих насекомых и белых, хрупких, как яичная скорлупа, ракушек. Они хрустели под моими ногами, и нельзя было шагу сделать, чтобы не раздавить их.

Вскоре я нашел тропу. Точнее сказать, это была полоса примятой травы, по которой прошли не так давно. Я остановился рядом с тропой, глядя по сторонам, предпочитая первым увидеть того, кто здесь ходил. Чувство тревоги нарастало столь стремительно, что я уже не мог двигаться дальше и стоял как вкопанный, глядя по сторонам.

Интуиция редко обманывала меня. Мурашки побежали у меня по коже, когда я увидел стремительно приближающиеся ко мне кончики черных хвостов, торчащие из травы, и затем услышал сухой шелест.

Уже раз обжегшись на встрече с пумой, я и в этот раз готов был увидеть каких-нибудь аспидных кошек, намеревающихся позавтракать мною, но, к моему удивлению и неоправданному облегчению, увидел выскочивших на тропу собак.

Псы были огромными, едва ли уступающими по размеру пуме, а об их свирепом нраве красноречиво говорило низкое грозное рычание, которым они предупредили меня о своих намерениях. Я сначала застыл, как статуя, вспомнив одно из правил защиты от собак, но моя неподвижная фигура не поубавила у псов агрессивности.

Это уже было как проклятие: за короткий промежуток времени мне второй раз приходилось позорно уносить ноги от животных, и в этот раз, как и в первый, у меня не было с собой оружия.

«Чтоб вы провалились!» – подумал я, повернулся к волкодавам спиной и что есть духу побежал по тропе вниз. Обрадовавшись таким откровенным догонялкам, псы облаяли меня и молча кинулись вслед за мной.

Склон становился все круче, и это обстоятельство не столько придавало мне скорости, сколько повышало шансы споткнуться и зарыться носом в землю. Стараясь не частить и делать шаги как можно более широкими, я разъяренным орангутангом скакал вниз, ломая на своем пути ветки деревьев и вспугивая тучи кузнечиков. Конечно, надо было остановиться и залезть на дерево, но расстояние между мной и моими преследователями сократилось настолько, что я как минимум рисковал бы своими джинсами.

Наматывая на себя редкий лес и травяные заросли, я продолжал нестись во весь опор и уже был готов к тому, что клыки волкодава вот-вот вцепятся мне в затылок, как вдруг прямо передо мной вырос белый забор, и я с ходу взял его двухметровую высоту, услышав подо мной лязг зубов и раздосадованный скулеж.

Я перелетел через забор с той же легкостью, как если бы это была скамейка, грохнулся на газон и кубарем покатился по траве.

Чувство восторга от того, что мне удалось сохранить джинсы и все, что находилось в них, быстро развеялось, и на смену ему пришло уже успевшее надоесть чувство тревоги.

Между деревьев проглядывался особнячок цилиндрической формы, напоминающий маяк. Его белые и гладкие стены, лишенные какого бы то ни было рельефа или лепных украшений, имели лишь несколько несимметричных и узких оконных проемов, закрытых тонированными стеклами. Верх особняка представлял собой стеклянный цилиндр, прикрытый конусовидной крышей. Особняк был неухоженным, несколько сегментов цилиндрического окна были заменены фанерой, на белых стенах желтели потеки, а в зарослях, окружающих его, с трудом можно было угадать когда-то аккуратные газоны, цветочные клумбы, дорожки, выложенные из цветной тротуарной плитки.

Я медленно пошел вперед, замечая следы человеческих рук. Несколько кустов были пострижены, и срезанные ветки, лежащие на земле, еще не успели полностью засохнуть. У входа в особняк были прополоты круглые клумбы и до блеска вымыты два мраморных античных бога, словно от дождя спрятавшиеся под кручеными коническими капителями колонн.

Я взялся за потускневшую от времени медную ручку двери и потянул на себя. Тяжелая пролаченная дверь со скрипом отворилась, и я почувствовал, как изнутри потянуло прохладой.