Плацдарм

— Да, это так, повелитель, — подобострастно склонился перед Тихомировым коротышка. — Знаю, судьба опрокинула неназываемое божество, и вы превозмогли его силу. Дни державы Сарнагарасахал сочтены, и я ищу милости победителей!

— Где спрятана казна? — осведомился генерал. — Или что — в твоих владениях мыши повесились?

— Как можно, великий ассаардар?! — ужаснулся «колобок». — Она в одном из тайников Запретного Города. Только трое во всей империи имеют к ней доступ. Никто, кроме нас не вправе войти в сокровищницу. Никто, кроме нас троих… И никто не знает пути туда! Только я и еще два человека имеют доступ к ней.

Тихомиров бросил удивленно-вопросительный взгляд на мага.

— Да, он не лжет, — подтвердил тот. — Помимо хранителей даже Сын Бездны и Меч Шеонкаллу не могут взять ничего из имперской казны.

— Ну-ка, ну-ка, — заинтересовался генерал-лейтенант. — Проводи, третий хранитель… Э, стоп! Нам ведь нужно это… Принять акт о капитуляции!

— Товарищ генерал, — обратился к нему с улыбкой Сентябрьский. — Тут такое дело — принимать капитуляцию не у кого.

— Что — император сбежал? — встревожился Тихомиров.

— Нет — чуть нахмурился полковник. Он… как бы это сказать… Короче — всю семью принесли в жертву местному богу. Этому, как его — Шеонакаллу.

— То есть? За что? — изумился командующий.

— Ээ, чтобы тот даровал победу! У них в особо важных случаях полагается — то есть полагалось, приносить царя и царский род в жертву. Как в древности на земле, — почему-то добавил Сентябрьский, словно извиняясь за аборигенов.

— Что — всех принесли?

— Ну да — и детей не пожалели малых!

— Так — а какая-то власть тут есть — ну я не знаю — князья, бургомистры там…

— Никак нет. Городом управляли жрецы но их, как бы это сказать… В общем союзники наши эту породу очень не любят. Видимо всех уже вырезали. Ну или скоро вырежут.

— Мда… Пленные всё-таки… -нахмурился Тихомиров.

— Они совершали массовые человеческие жертвоприношения, — нашелся Сентябрьский. То есть вполне подпадают под преступления против человечности.

— Ладно — а военачальники? Этот, маршал местный, или как там его, Меч Шеонакаллу, генералитет…

— Все погибли, — развел руками заместитель. А Гессар Схо — Меч Шеонакаллу раздавлен танком при попытке магической контратаки.

— Ладно — но хоть какая-то власть тут есть?

Хранитель Сокровищ и писцы что-то залопотали, перебивая друг друга.

Они говорят, — пояснил толмач, что теперь власть в городе — это вы.

Вроде как полный владыка их жизни и смерти. Тут такой обычай — к победителю переходят все права побежденного.

То есть вы, Станислав Петрович, вроде как теперь так сказать — и. о царя! — усмехнулся ГРУшник. Законный владыка, которому они будут подчинятся как подчинялись этому… Сыну Бездны.

— Да? — искренне удивился Тихомиров. А если я прикажу им придти на площадь и повеситься — они только и спросят — веревку из дома принести или на месте дадут? Он рассмеялся, припомнив старый анекдот.

Хранитель сокровищ никак на это не прореагировал.

Зато писцы побледнели и что-то жалобно зачирикали.

Они говоря, что если великому ассаардару угодно казнить их, то они сначала хотели бы попрощаться с семьями и принести очистительные жертвы духам предков, — сообщил переводчик.

Да… Стоп! Они что — меня понимают? — Тихомиров был искренне потрясен.

Те в ответ зачирикали уже более живо.

Они говорят, что по приказу жрецов, изучали ваш язык у пленных, когда тех превратили в… в неживых. Они даже умеют писать по вашему и читать — только говорят плохо, и страшатся осквернить ваш слух грубой и неумелой речью!

— Вот черт! — растерянно пробормотал генерал. Скажи им, что боятся им нечего — великий ассаардар пошутил. Это у нас юмор такой!

Те дружно поклонились и старший из них — редкобородый лысый старик что-то заговорил — на этот раз плавно и велеречиво.

Они спрашивают — какие будут приказания великого владыки, и что ему будет угодно повелеть первым?

Ладно — ты Иван Степаныч, принимай иди пока материальные ценности, чтоб втихаря не разворовали.

Назначаю тебя военным комендантом Сарнагара!

— Есть, товарищ генерал-лейтенант! — без особой радости козырнул Сентябрьский.

Вместе с писцами и охраной Тихомиров вошел в тронный зал.

Степняки последовали за ним, почему-то решив не участвовать экскурсии в сокровищницу.

Ну, оно и к лучшему. Впрочем, часть из них по дороге отстала — нырнув покои где в полумраке дверных проемов мелькнули девичьи лица, или блеснуло золото и самоцветы.

Вступив в исполинский пустой зал, выложенный лабрадоритом и яшмой, веющий холодком даже сейчас в жаркий полдень, освещенный падающими через огромные окна от пола до потолка солнечными лучами и сияющими небесной синевой световыми колодцами, генерал Тихомиров вдруг замер на месте.

Он вдруг понял, что не знает, что делать.

Что-то мальчишеское подталкивало его — сесть сейчас на исполинский обсидиановый трон, и распить принесенную с собой фляжку со «Столичной» — в честь победы.

Но он преодолел себя.

Повернувшись к писцам и адъютантам, он твердым голосом изрек..

— Ну, раз я теперь высшая власть, то слушайте…