Плацдарм

Оглядев присланных молодцов и выслушав обычное: «Здра-жел-гав-гав-гав!» — кавторанг мысленно выругался. Морскую пехоту Тамерлан Ахмедович не то чтобы недолюбливал, но… В общем, при всем уважении к их мастерству, разбивание кирпичей о голову в ракетно-ядерный век, по его мнению, больше проходило по части фокусов и показухи — тем паче что голова даже военному не для этого дана.

Сюрпризы на этом не кончились.

Когда привезли плавсредства, Каиров выругался — уже вслух, хотя обычно избегал публичной брани. Во всем СССР не нашлось для них ничего лучше, чем три старые и проржавевшие немецкие танкодесантные трофейные баржи, неведомо как сохранившиеся в разобранном виде на складе Черноморского флота.

Правда, единственный плюс, корабли были довольно приличной вместимости и к тому же состояли из разборных секций, которые на месте собирались на болтах.

Но заклепки, наскоро забитые на давным-давно снесенных бомбами заводах, подразболтались и пропускали воду, соединения текли, ржавчина изрядно проела не столь качественный металл. Да и орлы со свастикой в когтях, которые то и дело встречались на деталях конструкции, требовали изрядной работы напильником и кистью.

Каиров все же набрался смелости и попросил у Мезенцева затребовать более современные плавсредства.

— А атомный крейсер вам не дать, Тамерлан Ахмедович? — буркнул раздраженный командующий и на этом разговор был закончен.

Так или иначе, но спустя еще три недели, когда немецкое старье было кое-как освоено, баржи отчалили от дощатых, наскоро сбитых пристаней рыбацкой деревушки Ирс-Альт и отправились вниз по течению.

Они плыли мимо городков и селений, жители которых, может быть, еще не знали о пришельцах из другого мира, мимо лугов с флегматичными рыжими коровами, уступая дорогу рыбачьим лодкам и паромам и распугивая мелких речных ящеров, напоминавших оживших игрушечных крокодильчиков.

На порогах и волоках они развинчивали болты и перевозили свои корабли на машинах, которые для этого везли в трюмах, потом собирали прямо на берегу и плыли дальше.

Иногда останавливались в попутных городках и селениях, обменивались новостями или покупали снедь — всякий раз платили не торгуясь.

Как-то проплывали мимо маленького городка, где у реки стояла общественная баня. При их появлении оттуда без всякого стеснения, не пытаясь даже прикрыться, выбежали любопытные женщины, наверное, сотня с небольшим, и, оживленно галдя, смотрели на проплывающие мимо пыхтящие чудовища.

Раз десять они садились на отмели, не замеченные лоцманами, и тяжело, с натугой разрывая буксирные тросы, стаскивали баржи в воду.

На двадцать второй день плавания берега обступили изломанные каменные распадки, поросшие кривыми соснами, а потом вдруг река потекла вспять, и баржи с трудом пробирались сквозь бурлящий водный простор — это недалекий уже океан давал о себе знать мощным приливом.

А на следующий день берега вдруг резко раздвинулись, и взору их предстали стены и башни города — они добрались до Оиссы.

Так закончился их путь. Здесь предполагалось сделать временную главную морскую базу ОГВ.

Город этот с первого же взгляда понравился Каирову. Чем-то он отличался и от Октябрьска, так и оставшегося городом-призраком, и от Сарнагара с его давящей, мрачной помпезностью.

Белый, чистенький, какой-то очень живой, изменчивый в своей лукавости.

Стоящий на пологих склонах предгорий, так что из любой его точки были видны и высокая лесистая Уна-Го, украшенная снежной шапкой, и дымящаяся вулканическими кальдерами ее сестра по Восточному Валу — Тосса.

В тихие дни обе горы отражались в зеркале океана, наполняя не очень сентиментальную душу каким-то удивительным покоем. Потом часто будет он вспоминать дни, проведенные в Оиссе, в старом, просторном, хотя и обветшавшем, доме на берегу, отведенном местной властью им для проживания.

Красный песок пляжей, простор океанской синевы — и над ним голубой белоснежный абрис гор. Сосны, вперемежку с пальмами растущие на горных слонах.

Храмы и сады, отражающиеся, как в зеркале, в сини залива.

Небольшие бухточки-фьорды по берегам, похожие на дворцовые залы с высокими базальтовыми стенами и синими зеркальными полами.

А выше Оисса.

Здания, кладбища, узкие проулки, маленькие чистенькие гостиницы и харчевни с очаровательными служанками, кварталы бедных, но опрятных лачуг рыбаков и ремесленников. Множество рыбацких суденышек и купеческих шхун у причалов, сложенных из огромных блоков — не иначе в забытую ныне эру предшествующей цивилизации. Дома богатых людей, отделенные канавами и живыми изгородями от улиц. Роскошные сады у самых важных храмов. Рынки и ремесленные ряды.

Город, принявший их — то ли из-за своей торговой сущности, то ли еще почему-то — не как грозных пришельцев или опасных чужаков, но как гостей, прибывших сюда по своим делам. Странных, необычных, пусть даже из другого мира. Ну так что, мало ли каких гостей повидала прекрасная Оисса за две тысячи лет лишь писаной истории? (Не случайно же первым вопросом, заданным им, когда они причалили, был: «Сколько стоят ваши корабли?»)