Плацдарм

Игла глубоко ушла в основание шеи, и Катя Панкина, бывшая валютная путана Катрин, случайно прикоснувшаяся к древней мощи иного мира, без звука умерла.

Одновременно откуда-то снизу раздался грохот взрыва, потянуло паленым.

Не обращая внимания на это, чародей подошел к жертве и вытащил иглу, чтобы тут же спалить в крошечном язычке пламени амулета.

В широко распахнутую дверь всунулся Артем Серегин.

— Тут… — начал было он.

— Ничего страшного, брат по Силе, — передернул Фесо плечами, беря Знак со стола. — Должно быть, где-то остались ее вещи, и теперь отраженный силовой поток сориентировался на них.

Прибежавший комендант подтвердил, что да, в каптерке, теперь уже бывшей каптерке, остался ее чемодан.

— Собственно, на этом все, — развел руками холмиец. — Я могу возвращаться. Надеюсь, ваши люди тут смогут справиться без меня, тоан? Наш брат по Силе в случае чего поможет. — Кивнул в сторону младшего лейтенанта.

Артем прижал руку к груди, выражая согласие.

— Теперь что касается стражников…

— Мы уже взяли все нужные подписки, — поспешно сообщил Серегин, опасаясь за судьбы ни в чем не повинных милиционеров.

— Да нет, тут подпиской не обойдешься.

— И что же? — осторожно спросил майор, готовый к крайним мерам.

Как бы прочитав его мысли, маг покачал головой и поцокал языком.

— Вам нечего бояться, тоан, они все забудут, — самодовольно изрек Фесо, поигрывая спрятанным под рубашкой медальоном. — Уже забыли.

Вечером Артем вышел из общежития и направился к гавани.

Большой, серый, с высокими бортами теплоход возвышался над оградой порта — он явно готовился к отходу. Серегин приблизился.

Грузы лежали на мокром от дождя каменном пирсе. Их поднимали на борт лебедками. Время от времени несколько ящиков отделялись от остальных грузов, ползли по пирсу и под зычный выкрик «вира!» взмывали в воздух.

Темнело.

Моросил дождь.

У трапа стояли два пограничника в серых плащах с надвинутыми капюшонами. Из-под капюшонов выглядывали зеленые околыши фуражек и лакированные козырьки, покрытые мутными капельками дождя.

Сквозь толпу, оглушительно сигналя, пробирался автокар. С ЗИЛа сбрасывали привезенную в бумажных пакетах почту.

И вдруг Серегин почувствовал себя здесь чужим.

Вокруг лежал другой мир, от которого Артем, как оказывается, уже успел отвыкнуть. И все — и этот корабль-исполин, и снующие туда-сюда машины, и пограничники — на миг показались ему куда менее реальными, чем оставшийся позади Аргуэрлайл, куда ему скоро предстоит вернуться.

Быстрей бы уже…

Октябрьск. Застава Ильича

Часовые у шлагбаума на дороге к главным воротам Октябрьска не дремали. Хотя дремать на шлагбауме было своеобразной привилегией этого поста, считавшегося поэтому весьма завидным, — пара часовых заступала на сутки, в течение которых приходилось лишь пять-шесть раз пропускать транспортные колонны, а остальное время можно было спать, играть в шахматы или травить анекдоты — смотря по желанию. Потому как до ворот два кэмэ — кому охота тащиться в такую даль пешком, а шум приближающейся машины успевал пробудить караульных.

Но сейчас часовые, как и положено, бдели — как сообщил им при заступлении на пост начкар, сегодня в полдень ожидается появление колонны бронетехники — начальство наконец вняло штабу ОГВ и согласилось перебросить в Аргуэрлайл еще десятка два машин вместо испортившихся или погибших.

Тишина, нарушаемая лишь треском саранчуков да гортанными перекличками чаворов, повылезавших из своих нор, поневоле навевала сон.

— Слышь, Степан, глянь. Там в «дырке» что-то творится или мне мерещится?

Голос старшего по наряду, ефрейтора Чиркова, мигом заставил рядового вынырнуть из приятных мечтаний.

— Да вроде ничего, товарищ ефрейтор, — сообщил он, вглядевшись в дальний конец дороги.

— Точно? — с напускной суровостью осведомился Чирков. — А вроде блеснуло чего — как молния… Степан, да ты погляди! — вдруг взвыл ефрейтор, указывая за спину подчиненного.

Тот обернулся…

Еще пару секунд назад вокруг ничего особенного не было — каменистая дорога, круто уходящая под уклон, и мутноватое марево в ее дальнем конце.

А теперь там, в том месте, где этот мир соединялся с другим, с их родным, что-то происходило. Дымка набухала, уплотнялась, словно бы за ней что-то проступало, а затем вдруг ртутно засиял зеркальный треугольник — из лекций по специальной подготовке оба воина знали, что именно такую форму имеет этот непонятный дромос. Вот по нему побежали полосы — как по экрану испортившегося телевизора. Часовые еще успели увидеть, как треугольник вдруг засиял ярко-голубым светом, и упали наземь, невольно ожидая взрыва.

Но ничего не произошло.

Осторожно подняв голову, они увидели прежний пейзаж — скалистые обрывы и гребни, наезженная дорога и туманное марево…

Пять минут бойцы облегченно утирали пот и перешучивались, думая, что все и в самом деле кончилось.

Потом из дромоса вынырнули грузовики — один, другой, при этом как-то непонятно вихляя… Машины, ползущие как букашки, принялись юзом тормозить, расползаясь по дорожной ленте…

Не доезжая до часовых, авто вдруг начали съезжать на обочину.