Платон, Плотин и Баламут. О фантастике, кино и не только

– Польского писателя Станислава ЛЕМА называют величайшим фантастом мира. Но те, кто разбирается в данной сфере, знают, что в этом своеобразном жанре нет «величайших». Это демократия монархов, у каждого из которых свои грани таланта, каждый уникален. Теодор Старджон и Томас Пинчон, например, превосходят ЛЕМА в изображении реальных людей и столь же изобретательны в идеях. Однако ЛЕМУ действительно нет равных в его литературных исследованиях машин и их физических и философских (в оригинале – «physical and philosophical») возможностях.

Это не удивительно. Г-н ЛЕМ заявляет, что больше интересуется вещами и объектами («things and objects»), чем людьми. Мысль, которую он подчеркивает в большинстве работ, заключается в том, что когда-нибудь машины станут такими же людьми, как Homo sapiens, и даже, возможно, превзойдут. Г-н ЛЕМ обладает почти диккенсовским гением, позволяющим живо изображать трагедию и комедию машин будущего. Смерть какого-нибудь из его андроидов или компьютеров действительно вызывает у читателя печаль.

Далее ФАРМЕР сравнил ЛЕМА с Джозефом Конрадом: оба-де глубоко пессимистичны, но ЛЕМ (как и Марк Твен) использует юмор как инструмент, чтобы справиться с трагедией и неизбежным:

– Г-н ЛЕМ не только не возражает против невыносимого, и я, Филипп Хосе ФАРМЕР, автор «Богов Речного мира» и готовящегося к выходу «Мира одного дня», восхищаюсь им, с головой погружаясь в его домысливание мысли до самого предела(«plunging headlong into agony»). Прекрасно разбираясь в науке, ЛЕМ знает, что в каком-то смысле нет добра или зла, и что Вселенная безразлична к нам, а также, что она неисчерпаема в сущностях, многие их которых Homo sapiens никогда не постигнет. Хотя наш конец – недоумение и смерть («puzzlement and death»), мистер ЛЕМ танцует с Паном, и мы наслаждаемся этим танцем.

Как известно, «Мнимая величина» – сборник воображаемых вступлений к несуществующим книгам. ФАРМЕР рассказал о ряде из них, и, отдав должное переводчику, вывел следующее заключение:

– ЛЕМ, научно-фантастический Бах, играет в этой книге гуголплекс (цифра 1, за которой следует ошеломляющее количество нулей) вариаций на свои основные темы.

Грандмастер

К сегодняшнему дню Станислав ЛЕМ стал издаваем в США не менее, чем американские авторы: только «Солярис» вышел на английском 15 раз (включая британские издания), не считая многочисленных допечаток первоначального тиража, чем грешил более всех «Berkley Medallion».

На такую перспективу обратил внимание еще в 1981 году Джордж ЗЕБРОВСКИ в уже упомянутом интервью фэнзину «Foundation»:

– Печально то, что «дело ЛЕМА», как его называют, не утихнет; это бомба замедленного действия в SFWA, которая будет тикать все громче и громче по мере того, как его репутация заставляет его недоброжелателей выглядеть все глупее и глупее год за годом.