Платформа Беговая. Книга I. Алёша – путь к мечте

– Ну, конечно, тебе же Оля нравится, – Генка подмигнул другу, – да только она на тебя даже не смотрит. Вот на Костяна смотрит, у него родители бизнесом занялись, и он сейчас в таких шмотках ходит. Джинсах варёнках, левис называются, блин…

Генка захлебнулся слюной от эмоций, и потом ещё целый час, пока Лёша переписывал пройденный без него материал, рассказывал ему о Косте и его предках, и о Оле, которая теперь с ним дружит, и о том, что им таким никто не даст, что нужно начать делать бабки, и тогда всё в жизни наладится.

– А ты всё к коням своим таскаешься, на них деньги тратишь. И нахрена тебе это нужно? – в заключении своей страстной речи изрёк Генка, смотря на своего друга.

– Спасибо, – Алёша протянул ему тетрадки.

– «Спасибо» сыт не будешь, – Генка с деловым видом убрал в сумку тетрадки. – Ну, покедова.

Он пожал ему руку и вышел из комнаты.

Хоть и от такого словесного потока у Алексея разболелась голова, но он был рад Генке, тому, что он пришёл его навестить и вообще тому, что у него есть такой друг. Генка жил в соседнем подъезде, вот поэтому они и сдружились. Наверное, в первый раз ещё в детстве, встретившись в одной песочнице, стоящей в их дворе. Генка сейчас обогнал его в росте, он был худым и долговязым, в короткой для его роста школьной форме, засаленными жидкими волосами и лицом, покрытым юношескими прыщами.

***

На конюшню Алёша после своей болезни попал только через неделю. Сначала пришлось в школе наверстать упущенное, подтянуть хвосты, и только потом бабушка смилостивилась и разрешила ему поехать к лошадям.

Петрович обрадовался, увидев его, а потом как-то сразу помрачнел.

– Иди сюда, – он взял Алёшу под локоть и отвёл в сторону, – дело здесь такое… на вот тебе деньги… иди и подстригись.

Лёша удивлённо поднял глаза от денег в своей руке. Петрович почему-то старался не смотреть на него.

– Подстрижёшься… тогда приходи. Иди, иди…

Он подтолкнул его к выходу. Алексей сначала хотел возразить, сказать, что так за это время соскучился по Тохе и Василию, и всем остальным коням, но промолчал, чувствуя что-то неладное.

Он вышел из конюшни и, ссутулившись, поплёлся в сторону выхода с ипподрома, в сторону платформы Беговой. Уже на подходе к платформе его догнала Маха. Она жила дальше по той же ветке железной дороги, и поэтому иногда они ездили вместе.

– О, а ты чего не на конюшне?

– Петрович выгнал… сказал, чтобы подстригся… тогда и приходил. Вот, денег даже дал, – Алёша достал из кармана куртки смятые купюры, он даже не посмотрел, сколько там денег. Всё это для него было так странно и неожиданно.

– Ах, это… – Машка лихо закурила сигарету и сплюнула на перрон, – так это Назар сказал, чтобы ты подстригся, или тебя не пускать. Типа, ты педик, если не подстрижёшься, – Машка звонко рассмеялась.

– Кто? – Лёша слышал это слово и раньше, но никогда не интересовался, что оно обозначает.

– Ну ты и блаженный… не знаешь, кто такой педик? Это те, кого мужики как девушек имеют. Понял. А может ты и правду из этих? – Машка ехидно подмигнула. – Да ладно, не расстраивайся. Я-то знаю, что ты вообще ещё дитя дитём. Но ты Назара не зли… он в тот вечер сильно буянил, я-то всё слышала, и потом мне ещё Саня рассказывал. Кстати, я теперь с ним встречаюсь. Любовь у нас с ним.

И дальше Машку понесло. Всю дорогу до Рабочего Поселка она рассказывала Алёше о их любви и о том, как они поженятся, и тогда точно она уедет с ним в Париж или на Канары, она сама ещё не решала, куда. Алексей кивал на её рассказ, а сам думал о Назаре и о том, что Назар так о нём подумал. Странно, ведь он и видел его лишь пару раз, а уже обозвал этим нехорошим словом и вообще посчитал, что он такой.

Идя к дому, Лёша украдкой стирал с глаз влагу, которая почему-то скапливалась в них, и только дома, закрывшись у себя в комнате, он, упав в подушку лицом, позволил этой влаге свободно струиться из его глаз. Он лежал и всхлипывал, сжимая подушку руками. Наверное, даже не слова Назара о нём так больно его задели, а само разочарование в том, что всё это время он думал о Назаре, и это было так упоительно приятно, хотя он и не понимал, почему. Но теперь это и неважно. Он чувствовал в душе грязь, как будто туда плюнули, и ему было очень больно. Такую боль внутри он никогда раньше не чувствовал, а сейчас внутри что-то болело, и глаза постоянно мокли от набегающих слёз.

Алёша знал, что он сильный и ничего, что сейчас так больно, он это переживёт и никому не покажет то, как ему сейчас плохо. Немного успокоившись, он решил, что, раз он не на конюшне, нужно помочь бабушке и занялся уборкой дома. Он начал пылесосить ковры на полу и на стене старым, очень шумным пылесосом. Затем, налив в ведро воды и намотав на швабру мокрую тряпку, пошёл мыть полы в их двухкомнатной квартире. После такого физического труда Алёша практически успокоился и даже немного отвлёкся от неприятного события в своей жизни.