Платформа

– Сорок тысяч в месяц. Теперь надо уже считать в евро: шесть с чем-то тысяч.

Я посмотрел на нее с удивлением:

– Вот не ожидал…

– Это потому, что никогда не видел меня в костюме.

– А у тебя есть костюм?

– Он мне не особенно нужен, я работаю почти исключительно на телефоне. Но при необходимости – да, могу надеть костюм. У меня есть даже пояс для чулок. Как-нибудь покажу, если захочешь.

Только теперь я осознал, хотя еще не до конца поверил, что мы с Валери будем видеться и дальше и, возможно, будем счастливы. Радость оказалась для меня слишком неожиданной, я чуть не заплакал; пришлось сменить тему.

– Что представляет собой этот Жан-Ив?

– Парень как парень. Женат, двое детей. Работает как зверь, на выходные забирает кучу бумаг домой. В общем, нормальный молодой функционер, достаточно умен, достаточно честолюбив; но симпатичный, и характер легкий. Мы с ним ладим.

– Не знаю почему, но мне нравится, что ты богата. Это не имеет никакого значения, но все-таки приятно.

– Да, правда, я кое-чего добилась, у меня хорошая зарплата, но я плачу сорок процентов налогов и десять тысяч в месяц за квартиру. Я не чувствую себя так уж уверенно: если завтра моя результативность снизится, меня выставят не задумываясь; им не привыкать. Если бы у меня были акции, тогда бы я действительно стала обеспеченным человеком. “Нувель фронтьер” поначалу занимались в основном распродажей горящих путевок. Компания сделалась ведущим туроператором во Франции благодаря новой концепции и удачно найденному соотношению цена – качество; в значительной степени она обязана этим нам с Жан-Ивом. За десять лет ее активы увеличились в двадцать раз; поскольку тридцать процентов акций по-прежнему принадлежат Жаку Майо, своим состоянием он, можно сказать, обязан мне.

– Ты его видела?

– Неоднократно; он мне несимпатичен. С виду такой католик-демагог, всегда идущий в ногу со временем: пестрые галстуки, мотороллер; а по сути – подлый безжалостный лицемер. Перед самым Рождеством Жан-Иву звонил какой-то “охотник за мозгами”, предлагал встретиться; наверное, уже что-нибудь выяснилось; я обещала позвонить, как вернусь.

– Ну так звони, это важно.

– Да… – сказала она с сомнением, от упоминания о Жаке Майо она помрачнела. – Моя личная жизнь – это тоже важно. По правде говоря, я снова хочу заняться любовью.

– Не знаю, встанет ли у меня сейчас.

– Тогда полижи меня. Я это люблю.

Она поднялась, сняла трусики и удобно устроилась на диване. Я опустился на колени и, широко раздвинув ее нижние губы, начал легонько полизывать клитор.

– Сильнее… – прошептала она.

Я запустил палец ей в зад и поцеловал бутончик, сдавливая его губами.

– Вот так… – сказала она.

Я стал целовать еще крепче, и она кончила неожиданно быстро, содрогнувшись всем телом.

– Иди ко мне… – Я сел на диван. Она свернулась клубочком, положив голову мне на колени.

– Когда я спросила тебя, чем тайки лучше нас, ты мне, собственно говоря, не ответил; ты только показал интервью директора брачного агентства.

– Он там верно написал: многие мужчины боятся современных женщин и хотят послушную жену, которая бы занималась только домом и детьми. Таких немало, просто на Западе в этом невозможно признаться; вот они и женятся на азиатках.

– Положим… – Она на минутку задумалась. – Но вот ты, например, не такой; тебя совершенно не смущает, что у меня солидная работа, большая зарплата; по-моему, тебя это не пугает. Однако же ты не попробовал приударить за мной, а отправился в массажный салон. Вот чего я не понимаю. Что в них такого, в этих азиатских девицах? Неужели они действительно занимаются любовью лучше, чем мы?

Когда она произносила последнюю фразу, голос у нее слегка дрогнул; я и сам с трудом справился с волнением и не сразу ответил.

– Валери, – сказал я наконец, – я еще никогда не встречал женщины, которая бы занималась любовью так хорошо, как ты; начиная со вчерашнего вечера я ощущаю такое, что и поверить невозможно.

Помолчав, я добавил: