Платье цвета полуночи

– Где-то внутри себя я думаю, что да, но это было так давно, и, знаешь, я никогда не чувствовала себя настоящим волшебником и поэтому не тревожилась о том, что другие скажут. В любом случае у меня был мой посох, и этого у меня не отнимешь. – Эскарина на мгновение замялась, но тут же продолжила: – Вот чему я научилась в Университете: быть собой, просто собой, и не беспокоиться на этот счёт. Это знание – само по себе незримый магический посох. Слушай, на самом-то деле, давай сменим тему. Не хочу ворошить прошлое.

– Простите, пожалуйста, – промолвила Тиффани. – Я просто не удержалась. Мне страшно жаль, если я ненароком пробудила страшные воспоминания.

Эскарина улыбнулась.

– О, страшные-то – не проблема! Вот с хорошими справиться куда труднее.

Путанка тихо щёлкнула. Эскарина встала и подошла к ней.

– Вот те на! Разумеется, прочесть путанку может только та ведьма, что её сделала, но ты ведь мне поверишь, если я скажу, что, судя по тому, как развернулся череп, и судя по положению игольницы относительно оси прялки, Лукавец очень близко. Прямо-таки над нами. Возможно, здешняя хаотичная магия сбивает его с толку, ему кажется, что ты везде – и нигде, так что он скоро уйдёт и попытается взять след в другом месте. И, как я уже упоминала, по пути он поест. Он заберётся в голову какому-нибудь идиоту, и на какую-нибудь старушку или девчонку, которая обвешалась опасными культовыми символами, даже не задумываясь о том, что они значат, внезапно объявят охоту. Будем надеяться, она быстро бегает.

Тиффани ошеломлённо заозиралась.

– И в этом будет моя вина?

– Это нытьё маленькой девочки или риторический вопрос ведьмы, опекающей вверенный ей удел?

Тиффани начала было отвечать и тут же умолкла.

– Вы ведь умеете перемещаться во времени, правда? – уточнила она.

– Да.

– Тогда вы и так знаете, что я отвечу?

– Ну, не всё так просто, – отозвалась Эскарина, словно бы слегка смутившись, к вящему изумлению и, надо признать, восторгу Тиффани. – Я знаю, что ты можешь дать – дай-ка прикину – пятнадцать вариантов ответа, но пока ответ не прозвучал, я не знаю, какой ты выберешь. Так работает теория эластичных струн.

– Тогда я скажу только: спасибо вам большое, – отозвалась Тиффани. – Простите, что злоупотребила вашим временем. Но мне пора: у меня столько дел. Вы время не знаете?

– Знаю, – кивнула Эскарина, – это способ описания одного из познаваемых измерений четырёхмерного пространства. Но для твоих целей – примерно без пятнадцати одиннадцать.

«Какой необычайно замысловатый ответ на поставленный вопрос», – подумала про себя Тиффани. Но едва она открыла рот, чтобы сказать об этом, путанка обрушилась, дверь распахнулась, и внутрь ворвалась орава куриц, которые, впрочем, взрываться не стали.

Эскарина схватила Тиффани за руку и закричала:

– Он нашёл тебя! Не знаю как, но нашёл!

Одна из куриц не то вспрыгнула, не то вспорхнула, не то шлёпнулась на обломки путанки и закукарекала:

– Ку-ка-ре-краскудрыть!

Курицы лопнули – и превратились в Фиглей.

В общем и целом большой разницы между курами и Фиглями не было: и те и другие носились кругами и орали. Главное отличие состояло в том, что куры обычно безоружны. А вот Фигли, напротив, всегда вооружены до зубов. Как только они стряхнули с себя остатки перьев, то принялись сражаться друг с другом – от смущения, ну, и чтобы время скоротать.

Эскарина оглянулась на них, пнула стену позади себя, открыв узкий лаз, сквозь который едва можно было протиснуться, и приказала Тиффани:

– Ступай! Уводи его отсюда! Как можно скорее садись на метлу и улетай! За меня не беспокойся! И не переживай, ты справишься! Просто помоги себе сама.

Густой, тошнотворный дым постепенно заполнял комнату.

– Что вы имеете в виду? – с трудом выговорила Тиффани, борясь с метлой.

– Уходи!

Сама матушка Ветровоск не сумела бы так основательно подчинить себе ноги Тиффани.

Девушка поспешила прочь.

Глава 9. Герцогиня и кухарка [40]

Летать Тиффани любила. Чего она терпеть не могла, так это подниматься в воздух сколько-нибудь выше собственного роста. Однако волей-неволей приходилось: в ведьмовском деле и глупо, и неприлично летать так низко, что башмаки верхушки муравейников задевают. Люди смеются, а то и пальцами показывают. Но сейчас, прокладывая курс сквозь разрушенные дома над мрачными, побулькивающими заводями, она отчаянно тосковала по открытому небу. С превеликим облегчением Тиффани выскользнула наконец из-за груды разбитых зеркал в ясный солнечный свет, пусть даже и рядом с табличкой, на которой значилось:

Это стало последней каплей. Тиффани развернула метлу почти вертикально, так что конец её прочертил бороздку в грязи, и ракетой взмыла вверх, отчаянно вцепившись в поскрипывающий ремень безопасности, чтобы не сорваться. Раздался тонкий голосок:

– Мы впёрлись в зону турбулентности, позырьте налев-направо, где аварийные выходы ваще не расположены.

Другой голос возразил:

– Дыкс, Явор, у метлы ж аварийные выходы повсюду, куды ни зырь.