ПЛАСТУНЫ

           - Ну-ка, подсвети, - сказал он Лысогорке, вынув стекляшку из холстины и отставив ее на вытянутую руку.

           Фрол поднес огонек свечи к осколку стекла, и тот вдруг вспыхнул ярко-зеленым бликом.

          - Оце добре прыдумав, батьку-атаман! – крякнул удовлетворенно Фрол. – Здаля – ну точно вовчи очи!

          - Быстро крепите стекляшки, как я сказал, - распорядился Гнат. – Хиджреты вот-вот появятся!

          И точно, вскоре послышался знакомый каждому казаку с детства нарастающий гул, и земля под ногами стала мелко дрожать. Это могло означать только одно – приближение большого конского табуна.

          Зная, что его голос за топотом копыт горцы не услышат, Заруба крикнул «зажигай» и подошел к ограде. Оглянувшись,  он увидел, как то здесь, то там стали вспыхивать попарно «волчьи глаза», и, набрав в легкие побольше воздуха… вдруг завыл по-волчьи.

          От неожиданности ближайший к нему казак выронил свечи, и упав на колени, начал истово креститься, бормоча «свят,свят,свят…»

          В этот же момент с другой стороны кошары завыл Синица, ему вторил Лысогорко, и леденящий душу волчий вой разнесся далеко вокруг, ввергая в смертельный ужас все живое.

          Как и думал Заруба, лошади хиджретов впали в панику. Зловещее мерцание полутора десятков пар волчьих глаз и волчий вой, от которого кровь стынет в конских жилах и грива встает дыбом, остановили стремительный бег коней. Не слушаясь всадников, пытающихся вернуть их  в строй, кони шарахались, сбивая и тесня друг друга, стремясь найти спасительный проход и уйти от опасной близости волчьей стаи. Их дикое, испуганное ржание перекрыло даже вой  «волков». Постепенно, расталкивая мощными крупами собратьев, лошади горцев освободили проход и плотной массой пошли обратно в горы.

          И еще долго их преследовал несмолкающий предвестник смерти – волчий вой…

          В это момент в небе раскатисто громыхнул гром, и небо наискось прорезала яркая вспышка молнии. А через несколько мгновений – вначале медленно, крупными каплями закапал дождь, и вдруг хлынул сплошным потоком ливня.

          - Теперь уж точно пронесло, - подумал Заруба и широко, размашисто перекрестился.

          - Оце так победили, не стрельнув ни разу, - произнес рядом чей-то приглушенный голос…

5. ЗАРУБА И СИНИЦА

         Ранним утром прискакали на измученных лошадях пластуны, высланные Осычным.

 Им пришлось передвигаться всю ночь под проливным дождем, поэтому все вымокли до нитки. И казаки, и их лошади  были заляпаны глиной, вылетающей крупными ошметками из-под копыт,  с ног до головы. Идти даже шагом лошади по местному глинозему, раскисающему в дождь в вязкое, тягучее месиво – тяжкий труд, а им пришлось скакать рысью, чтоб до рассвета добраться до кошары.

          Глядя, с сожалением на падающих от усталости коней, Заруба подумал, что бесполезно вот сейчас, без отдыха отправлять их в обратный путь со сведениями, полученными от Кунты. А сведения необходимо было доставить Зырянскому немедленно.

 Оставался еще его бодрый и выносливый Янычар, но оставить казаков и раненных Заруба не мог. Прибывшие пластуны тоже нуждались в отдыхе, и Заруба решил отправить на Янычаре Синицу.

           Уединившись с Лукьяном, Заруба подробно рассказал ему о плане шамхала Тарковского атаковать полк по старому руслу Аксая с выходом через орешник прямо во фланг позициям полка. Чтобы запереть войско шамхала в русле под каменными сводами, Заруба предложил заложить пороховые заряды в наиболее узких местах на гребнях и взорвать их, когда войско полностью втянется в теснину ущелья, образованного руслом. А тех хиджретов, что прорвутся сквозь завалы, добить в орешнике.

           Заруба лично оседлал Янычара и, подтянув все ремни подпруги, ласково потрепал его холку.

           - Ну, любый друже, сослужи службу добрую – донеси швыденько моего брата Лукьяна до казацкого стана! – сказал Гнат на ухо коню.

           Янычар посмотрел на хозяина с немой укоризной в темно-лиловых глазах, но все ж прикоснулся своими бархатными губами к щеке казака в знак понимания.

           Синица ловко, не касаясь стремян, вскочил в седло и, накинув на голову брезентовую  накидку ушел под косые струи дождя.

           Несмотря на раскисшую грязь под копытами, Янычар пошел ровно и легко. С белой завистью и восхищением смотрели казаки вослед атаманскому коню….

           Разделив нехитрые припасы, доставленные пластунами: сухари, сало и лук, казаки впервые за несколько дней поели нормально – до этого экономили каждый сухарь.

           Лекарь, сидя у костерка, разглядывал содержимое медицинской сумки, переданной ему полковым врачом, и по его лицу блуждала довольная улыбка (до этого он полоскал под струями дождя уже не раз использованные бинты).

           Убедившись, что все в их временном лагере идет своим чередом – казаки накормлены, медикаменты доставлены, дозоры выставлены и бдительно несут службу, хиджреты под проливным дождем вряд ли рискнуть напасть на казачий лагерь, Заруба уединился с толмачом Улябом и о чем-то долго с ним разговаривал, глядя на линии и стрелки, которые чертил Уляб на мокром песке тонким прутиком.

           Вскоре начало темнеть, и Заруба, подозвав к себе Антипа Синицу и Фрола Лысогорко, коротко сказал:

           - Собирайтесь! В гости к «водяным псам» пойдем…