Планшет разведчика

Справа, на краю поляны, одноэтажный домик с закрытыми ставнями. К нему подкатывает полуторка. Приближаюсь и я к домику.

— Эй, друг, подойди на минутку! — зову я шофера, прохаживающегося возле полуторки.

Нет у меня полной уверенности в том, что это наш боец, но и назад ходу нет, и надежда теперь, пожалуй, только на захват машины.

Он безразлично смотрит, как я ползу.

— А тебе что надо?

— Да подойди ты, скажу! Не хочется ему, видно, отходить от своей полуторки и объясняться с каким-то либо пьяным, либо больным. Шофер поворчал, ругнулся и направился было ко мне.

— Лукиных, заводи! — раздается начальственный окрик: кто-то в кубанке и в плаще вышел на крыльцо домика. — И так опаздываем!

Шофер машет на меня рукой и поворачивается к машине.

Кое-как добираюсь следом за шофером до его полуторки, хватаюсь за крыло и подымаюсь на ноги. Решил подождать, когда вновь появится на крыльце обладатель начальственного голоса. Плечом чувствую тепло радиатора — машина на ходу.

— Кто вы такой? — Ко мне подходит человек в плаще и кубанке.

— Вы из какой армии? — отвечаю я вопросом на вопрос.

Он удивленно смотрит на меня. Действительно, вопрос не очень разумный. Рука его тянется к пистолету. Вижу, как он бледнеет и, не отводя от меня глаз, царапает кобуру. Солдат сбрасывает с плеча карабин и бросается вперед, загораживая собой офицера.

И тут разом все помутилось у меня в глазах — и деревья, и домик, и полуторка покосились набок, потом все закружилось вокруг рубиновой звездочки, она сверкнула из глубокого меха кубанки. Когда я открыл глаза, то прежде всего опять увидел ее, звездочку, светившую мне с кубанки склонившегося надо мной человека в плаще.

— Значит, вы из Красной Армии, — говорю я, счастливый.

— Мы-то из Красной, — резко отвечает он, — а вот вы откуда?

— С вами говорит майор, помощник начальника разведотдела Н-ского штаба.

— Майо-о-ор? — Человек в кубанке недоверчиво оглядывает меня с головы до ног — от замызганных погон до обмоток из плюшевых портьер. — А тебе не генерал Власов это звание присвоил? Документы!

— Документов у меня нету.

— Нету, значит? Ну что ж, понятно…

— Ничего вам не понятно! — вскипаю я. — Свяжитесь со штабом своей дивизии, чтобы немедленно донесли, куда я скажу…

Однако доверия я не внушаю, и человек в кубанке (теперь, когда плащ расстегнулся и сполз с одного плеча, я увидел, что имею дело со старшим лейтенантом) не намерен заниматься мною лично, не станет он тратить время на такую сомнительную фигуру.

— В штаб, значит, прямо? Ишь ты!.. Разберись-ка с ним, Степченко, — приказывает он подошедшему сержанту и снова: — Лукиных, заводи! Я тебя здесь буду ждать.

Полуторка тут же скрылась, старший лейтенант снова входит в дом, а я остаюсь у домика вдвоем с сержантом Степченко. Он еще ни в чем не разобрался, а уж ведет себя, как мой конвоир.

Свои ведь, а вот как встретили меня! Понятно, верить на слово они не могут, но все-таки обидно…

— Та-ак! — недобро ухмыляется сержант Степченко. — Значит, китель майорский где-то подобрал и напялил, а все документы потерял?

— Сейчас я по этим документам живу! — Я неспешно лезу за пазуху, достаю оттуда драгоценную пачку немецких схем и карт и вручаю сержанту Степченко.

— Это еще что за филькины грамоты? — Он презрительно оттопырил губы и брезгливо рассматривает бумаги. — Не по-нашему тут чегой-то. Ты сам не из немцев ли будешь?

— Ну, вот что, — с веселой злостью я вытаскиваю пистолет, — прекратите болтовню!

Степченко, завидев пистолет перед носом, отшатывается и тянется к автомату, который висит у него за спиной. Но не успеть же, это сержанту ясно.

— Не шевелиться! Стоять смирно! — грожу я ему оружием, и он застывает на месте. — Если сейчас же, если немедленно вы не сообщите обо мне командованию, вас завтра же будет судить трибунал. Вам это понятно?

Сержанту понятно. Ну, раз так, то уже легче. Неподалеку у саперов, кажется, есть телефон. Совсем хорошо.

— Идите, сержант! — приказываю я. — Штабу дивизии сообщите.

Степченко не двигается. И до меня доходит, что я все еще держу его на прицеле. Поставив пистолет на предохранитель, перехватываю его за ствол и рукояткою вперед подаю сержанту.

— Пистолет пока примите на хранение.

Степченко, покраснев, берет у меня оружие Не начнется ли все сначала, опасаюсь я, не зря ли отдал пистолет. Но он помогает мне встать и почти несет меня к саперам, чтобы я сам мог поговорить по телефону. Поверил.

Я тоже вдруг сразу проникаюсь благодарностью к этому человеку, который только что мог меня и оскорбить и застрелить. Может быть, потому, что мне вспомнился в этот момент Волков с его финкой в руках, который тоже сначала был так недоверчив, потом поддерживал меня до самой своей смерти.

Телефонисты, оказалось, час тому назад сняли связь и ушли в другой поселок. Жаль, все могло уже сейчас определиться.

Снова на крыльце дома показывается старший лейтенант в кубанке и в плаще.