Плановый апокалипсис

— Виктор Леонидович! — сказала Жанна. — Я вас люблю! — и стала его обнимать. Это было неожиданно! Сначала он хотел отодвинуться, но Жанна Гавриловна оказалась настолько приятная на ощупь, что они обошлись без разговоров.

Потом они лежали, обнявшись, а он думал — ну да, я понимаю, что она все это выдумала, чтобы выпутаться, но как же здорово она это выдумала!

Потом они устроили пир. Прятать ключи Максим не умел, но знал толк в угощениях. Виктор Леонидович вовсе раздумал говорить Жанне Гавриловне, что он обо всем знает. К чему это все?

А Жанна Гавриловна, кстати, оказалась неплохим руководителем. В бюджете, правда, появилась, новая статья — консультационные услуги. Виктор Леонидович спрашивал себя — не альфонс ли он теперь. Нет, отвечал он себе. Дело его жизни было спасено. А своей страстью они спасли России дорогу в космос.

ГЛАВА 3. СУМАСШЕДШИЙ БЛЕСК ТВОИХ БРИЛЛИАНТОВ

/Мысль, как вампир, она /

/не отражается и не отбрасывает тень./

/Философ Маналов/

Роман Монеткин открыл холодильник, достал банку пива, дернул за кольцо, подошел к окну и выпил сразу треть.

Шел дождь. Деревья покачивало ветром. Мокрый асфальт пенился и бурлил. Низко нагибая вперед голову, пробежал дворник в синей с оранжевыми вставками униформе. За ним семенила мокрая собака. Ворона села на провод, уходящий под крышу дома напротив, отряхнулась, и каркнула.

— Не каркай! — сказал Рома.

Прошла девушка с точно таким зонтом, как у Юли. Роман придавил лбом стекло. Девушка прошагала мимо подъезда и исчезла из поля зрения. Монеткин выдохнул нервно. Запотело окно. Он поднес к уху телефон.

В очередной раз дежурный голос сообщил, что аппарат абонента выключен или находится вне зоны доступа.

Романа одолевали недобрые предчувствия.

Он вернулся в комнату, сел за сервированный им по всем правилам стол. Ножи, вилки, ложки, тарелки, рюмки, фужеры, салфетки, салатница и прочие предметы сервировки стояли и лежали строго там, где им и положено было стоять и лежать. В центре стола в серебряном ведерке охлаждалась бутылка шампанского, а из хрустальной вазы торчала белая роза, придавая всему необходимую нотку романтики.

Роман отставил пиво, ослабил узел галстука, сдвинул манжет рубашки и посмотрел на часы. Поднялся, походил, взял с тумбочки пульт, сел в кресло, включил телевизор.

— …А я категорически не согласен с теми, кто придерживается пресловутой теории массового оглупления, — говорил мужчина с бородой без усов, похожий на голландского моряка, другому — седому с бабочкой на шее. Она стала такой массовой, только благодаря своей примитивности и, как следствие, широкой доступности. А, между тем, история цивилизации ясно показывает, что, в процентном отношении, человечество не умнеет и не глупеет. Меняются только формы его вовлечения в общественные процессы…

Монеткин выключил телевизор, бросил пульт, вскочил, схватил пиво, допил залпом и смял банку.

* * *

Еще одна банка с пивом наполовину опустела, когда под окном завизжали на мокром асфальте тормоза. К подъезду лихо подкатила полицейская тачка.

Роман замер тревожно.

Из кабины выскочил полицейский, обежал машину, и открыл переднюю дверь. Показались стройные ножки в туфельках, а следом и все остальное.

— Юля! — Монеткин выдохнул. — Слава Богу…

Милиционер, между тем, как-то излишне галантно подал Юле руку. Она облокотилась на нее и открыла зонт. Зонт зашагал к подъезду и скрылся под козырьком.

«Что бы там не случилось, а она тут, — Роман побежал через всю квартиру к домофону, расплескивая пиво. — Я — просто сумасшедший!»

Домофон висел тихо.

Монеткин присел на тумбочку. Домофон молчал. И все кругом как будто замолчало. Только черный ботинок Романа выстукивал по паркету нервную дробь.

Он вернулся к окну. Полицейская машина все еще стояла у подъезда. Монеткин покраснел и смял в руке банку. Остатки пива выплеснулись на стекло.

Прошло, может быть, полчаса, а, может, всего несколько минут, которые показались Роману получасом, когда из-под козырька вынырнул полицейский, а за ним — Юлина ручка. Полицейский поцеловал ее, и, пятясь, отошел к машине, помахал фуражкой, запрыгнул в тачку и уехал.

Зазвенел домофон.

* * *

Роман открыл дверь и встал в проеме, скрестив на груди руки.

Подъехал лифт. Вышла, отряхивая зонтик, Юля.

— Ого! — она остановилась. — Что это ты, как на работе, нарядился?! Сегодня какой-то особенный день? — Юля сдвинула брови. — Я что-то забыла?

— Да… — Монеткин подтянул галстук и одернул пиджак. — особенный… Но ты ничего не забыла, потому что еще ничего не было…

— А что должно было быть?

— Сначала объясни, почему ты пришла только теперь? Твоя смена закончилась четыре часа назад!

— Может быть ты дашь мне войти? Или я так и буду всему подъезду объяснять?

Роман освободил проход.

Юля сердито вошла: