Планета битв

Светило низко висело над горизонтом. Густой туман скрадывал расстояние, образуя таинственный полумрак. Сержант Брегг спал, разметавшись поверх спального мешка. Нугуяки на четвереньках подполз к нему и без раздумий воткнул нож в горло. Подождав в стороне, пока закончится агония, лейтенант старательно разворотил рану, чтобы свалить смерть Брегга на какое-нибудь местное дикое животное, вложил окровавленный вибронож в руку сержанта, инсценируя защиту, перевернул труп на живот и вернулся к боту.

Утром десантники хватились Брегга и вскоре нашли его труп. Началась настоящая паника, и тут уж Даниэль проявил себя. Все его приказы теперь исполнялись безропотно. Было установлено ночное дежурство, Мак-Дэвис и еще один рядовой, Кушья-Ван, отправились на разведку, вооружившись до зубов. Вздохнув с облегчением, лейтенант взялся за починку передатчика. Целую неделю он ковырялся в его разноцветных потрохах, и за это время среди успокоившихся десантников снова начались брожения. Выяснилось, что земля, на которую упал бот, – остров. Мак-Дэвис исследовал окрестности, облазил скалы и заявил, что не видел ни одного зверя крупнее крысы.

– Тут что-то не чисто! – кричал он в кубрике, намекая, что загадка смерти Брегга решается не так легко. Следующим вечером Нугуяки подкараулил горластого рядового за Отхожим камнем. Биорегенератор в боте давно вышел из строя, и теперь робинзоны поневоле справляли естественные надобности в стороне от бота, над специально вырытой ямой. Даниэль ударом приклада тяжелого штурмового импульсатора «Макаби» перебил Мак-Дэвису позвоночник, и тот умер лицом в нечистотах. После этого случая, так же списанного на местную враждебную фауну, по нужде десантники ходили только парами, прикрывая друг друга.

Передатчик удалось починить спустя девять недель после аварии. До этого момента удалось дожить ефрейтору Синь-Янь, сестрам Фалькони и увальню Натти Яалаю. Он-то первым и заметил, что лейтенант не в себе. Посылая координаты места падения бота, Нугуяки постоянно твердил что-то про осколок раковины и хирургию. Яалай сообщил о своих догадках Синь-Янь, и они вместе начали наблюдать за своим командиром. Вскоре открылась страшная правда – лейтенант мало того что спятил, он в бреду еще и разговаривал с погибшими, прося у них прощения за то, что ему пришлось убить их.

Вооружившись, четверо десантников попытались схватить опасного безумца, но тот был начеку, и в итоге к исходу дня на острове появились четыре новые могилы. Лейтенант Нугуяки заботливо ухаживал за ними, а в сумерках смотрел на звезды и улыбался. Он был доволен – все пораженные заразой органы ампутированы.

Время шло. Запасов продовольствия хватило на год с лишним. К тому моменту, как еда закончилась, лейтенант приноровился охотиться на местных грызунов и глушить гранатами рыбу в заливчике. Он давно потерял счет времени, но не чувствовал себя одиноким. В его голове писались нескончаемые мемуары, состоящие из множества глав – по количеству прожитых им дней. Описывая таким образом все, что приходится делать на острове, Нугуяки развлекался. Ему нечего было тревожиться – координаты отправлены, климат мягок, с пищей проблем тоже не возникает. В один прекрасный день сдохли все электроприборы, но лейтенант не особенно удивился. Сдохли и сдохли – значит, время пришло.

Когда за холмами опустился стационарный армейский портал и рекогносцировочные группы войск Великой Коалиции начали обследовать остров, получивший кодовое обозначение «Седьмой», лейтенант Даниэль Нугуяки вел полурастительное существование. Он практически разучился говорить, и единственные слова, которых удалось от него добиться, были: «осколок раковины»…

* * *

Над побережьем стояла светлая, лунная, как сказали бы на Земле, ночь. Аконит сиял в звездном небе, шуршали волны, серебряная дорожка убегала к темному горизонту.

– Ты заметил – здешний океан пахнет не так, как на олд-мамми. – Лускус зябко поежился, поплотнее запахнул шерстяной плащ – от воды тянуло сыростью.

– Угу. – Елисеев кивнул. – Странный запах. Сладковатый какой-то. И терпкий в то же время. Так лес должен пахнуть. Джунгли.

– В каком-то смысле океан – тоже джунгли, только подводные. Эх, жаль турболет глубоко лежит. Поднять бы его, скопировать…

Клим повернулся к одноглазому:

– Я так понимаю, наши планы несколько изменились?

– Не то слово, – вздохнул Лускус. – Покоя мне не дают грейтовские леталки. Авиацию нужно создавать. И обсудить все с Шерхелем.

– Думаешь, без него никак? – усмехнулся Елисеев.

– Никак, – уверенно сказал одноглазый. – Зигфрид – человек кризиса. Кризисный созидатель, если угодно. Он как та крыса, которую загнали в угол и которая вдруг начинает показывать чудеса героизма и изобретательности, чтобы спастись.

– Нас всех загнали в угол, – буркнул Клим.

– Ладно, ладно. – Лускус похлопал его по плечу. – Пошли в палатку, все уже в сборе…