План спасения СССР

– Да. И чем дальше, тем больше. Ведь платить приходилось не только за собственно игру, но и за соблюдение секретности. Это, как вы понимаете, для людей подобного типа в высшей степени тяжело. Кроме того, приходилось требовать, чтобы самые активные участники представлений покидали лондонскую сцену во избежание случайной встречи с вами. На мою финансовую беду, вы, с помощью вашей очаровательной супруги, сделались заядлым театралом. Представляете, сколько может потребовать продажный лицедей за такой подвиг, как оставление столичной сцены!

– Надо понимать, Ройлотт – нарушитель подобной договоренности?

– Да. Он будет оштрафован согласно подписанному договору. Сюда он явился, чтобы выпросить прощение. Но прощения не будет. Я хотел принять во внимание то, что он сам мне сообщил о вашей встрече в буфете и тем самым дал мне возможность подготовиться к вашим вопросам и отвлекающему маневру. Но уже здесь, в Веберли-хаусе, он повел себя самым неподобающим образом.

– Значит, он не погиб на вокзале Ватерлоо?

– Конечно, нет. Я взял первое попавшееся газетное сообщение о несчастном случае и выдал его с помощью толстяка Харриса за сообщение о смерти Ройлотта-Бриджесса. А он не тот и не другой. Он пьяница Джонс. Ему в театре никогда не доверяли ничего серьезного. Он играл только неблагородных разбойников и палачей. Единственная главная роль в его карьере – это злой отчим в «Пестрой ленте», и такая неблагодарность. Стоит один раз дать поблажку такому субъекту, и прощай дисциплина. Впрочем, есть и другая причина, мешающая мне заплатить этому негодяю, как и всем остальным.

– Вы разорены?

– Близок к этому. Алмазные копи, обладателем коих сделался некогда наш отец, в результате безумных и корявых действий наших политиков оказались на так называемой территории размежевания. Долго объяснять, суть же в том, что акции нашей компании обесценились раз в пять. Если положение не изменится, а оно, судя по газетам, не изменится, я банкрот. Мои дела были плохи уже в тот момент, когда затевалось нынешнее представление. Оно стало возможным только благодаря необычайному характеру сэра Оливера.

– Кто это?

– Ах да, вы же… Это Яков. Это он действительный владелец Веберли-хауса. Сэр Уиллогби, в роду пэры и все такое. Человек с личными и родовыми странностями. Плюс эпилепсия. Он жил предельно уединенно. Вот откуда забор. Дожил до пятидесяти лет и вдруг совершенно случайным образом попал в театр. Кажется, в театр Гаррика. На какую-то дрянную постановку. Неподготовленный мозг его был потрясен. С того момента ничто, кроме театра, его не интересовало. Он попытался поступить на сцену под вымышленным именем, но был с позором отвергнут. Разумеется, никаких данных для сцены у него не было. Кроме воспламенившегося сердца и бешеной, всепоглощающей любви к искусству. Это род болезни, вроде той же эпилепсии. Он бы умер, если бы его не познакомили со мной. Те самые негодяи, что изображают семейство Блэкклинеров.

– По-моему, искусственная фамилия.

– По-моему, тоже. Они хихикали над ним, эти мелкие души, издевались. Представили мне его как забавный казус. Я поговорил с ним полчаса и тут же предложил роль. Он был рад, как ребенок, у него даже случилось что-то вроде приступа. Условие я поставил одно-он предоставляет нам свой замок как декорацию. Он согласился. Я им доволен. Он единственный, кто не требует денег, не пьет и не пристает к мисс Элизабет с вульгарными предложениями. Потом, он по-настоящему перевоплотился в своего персонажа. В незаконнорожденного, припадочного, несчастного Якова.

– А что за пьесу мы тут все разыгрываем?

– Я был слишком занят делами своей компании и предложил подыскать сюжет мисс Элизабет, тем более что ей предстояло играть одну из главных ролей. Она, конечно, сюжет этот не придумала, а вычитала. Я предполагаю, из иностранного романа, потому что коллизия мало напоминает истинно британскую, но в ней много мощи. И надрыва. Представляете – все хотят убить отца. Отец человек омерзительный, но человек. Все не только мечтают его убить, но и имеют к этому прямые побуждения. Ничего похожего на холодный расчет, сплошные терзания. Я бы ни за что не взялся за этот сюжет, если бы не мисс Элизабет. Она просто сгорала от желания сыграть эту роль. Влюбившись, становишься мягкотелым.

– У мисс Элизабет есть дар?

Холмс серьезно задумался.

– Как вам сказать. Она неплохо танцует, есть определенная балетная выучка. Как драматической актрисе ей пока не везло. Но всегда хотелось успеха именно по этой части. Кроме Якова лишь она по-настоящему прониклась судьбой своего персонажа. Остальные только пьянствовали и притворялись вполсилы. Уверен, что это было заметно.

Ватсон вдруг расхохотался.

– Что с вами?

– Я вспомнил сцену в привратницкой, когда сэр Эндрю, или как там его, требовал у Якова ключ. Теперь-то понятно, что это был ключ от винного погреба.