Пламя зимы

Но я ничем не выдал этого беспокойства Мелюзине. Она была в хорошем настроении, снова шутила и восхищалась местностью, которая уроженцу юга показалась бы слишком дикой и бесплодной. Только тогда, когда мы проезжали мимо Карлайла, Мелюзина притихла, стала печальной и молчаливой. Пожалев Мелюзину я не стал останавливаться на ночлег в крепости, а послал Мервина вперед, чтобы он нашел приличное место, где бы мы могли переночевать. Я не собирался беспокоить Мелюзину этой ночью, но она ласкалась ко мне, и я занимался с ней любовью, пока она не устала (я тоже устал) и не заснула. На следующий день я поехал по той дороге, по которой шла армия: на запад к побережью, потом в глубь страны и снова на север. Я не знал другой дороги. Но когда я повернул на запад, Мелюзина подозвала меня и удивленно спросила, почему я не хочу ехать в Улль, а потом сказала мне, что есть более короткий путь. Она объяснила, что путь в Улль по длинной дороге займет не менее трех дней (я знал, что это правда, потому что армия шла по нему больше недели), но мы можем приехать в Улль еще до сумерек, если поедем по пути, который укажет она. Было что-то странное в том, как она выглядела и вела себя со времени ее сегодняшнего пробуждения. Вначале, когда она говорила о короткой дороге в Улль, я подумал, что ее мучают грустные воспоминания, но потом стал сомневаться в этом. Конечно, я не мог поверить, что она настолько глупа; что попытается убежать от меня или завести нас в засаду, и согласился поехать ее дорогой, но все же приготовился к неприятностям и предупредил своих людей, что мы вступили в дикую и опасную местность.

Сначала между старой дорогой на Пенрит и той, по которой мы ехали из Джернейва, не ощущалось большой разницы, но когда мы проехали какое-то расстояние от города и поднялись на возвышение, Корми позвал меня голосом, в котором явно чувствовался страх. Я положил руку на эфес меча, прежде чем посмотрел туда, куда он указывал, а Мервин, стоявший ближе ко мне, пробормотал:

– Волшебство!

– Волшебство? – переспросил я.

Мы увидели круглую поляну. На ней не было ни единого куста, а выглядела так, как если бы ее аккуратно косили. – Но волшебство – это дело маленького народа. А поляна была около двадцати ярдов в диаметре, и на ней был глубокий ров и канава. Однако я сомневался, что этот ров и канава предназначены для обороны. Во-первых они были слишком велики и глубоки, чтобы быть делом рук маленького народа, и к тому же недостаточно глубоки, чтобы ж скрыть защитников. Во-вторых я видел вершину насыпного |укрытия, но там не было следов от частокола. Более того я видел, что там была приглашающая тропинка из зеленого дерна, которая вела в круг. Я вопросительно посмотрел на Мелюзину.

– Я не знаю что это, – сказала Мелюзина, отвечая на мой вопрос. – Но я проезжала здесь много раз, и со мной не случалось ничего плохого.

Ее голос был ровный, как если бы ее не интересовало это странное место. Но мне показалось, что она знает больше, чем говорит.

– Это страна леди Мелюзины, – сказал я людям. – И это место безопасно…

– Нет, я не говорила этого, – перебила Мелюзина. – Я знаю, что один человек может здесь пройти днем в безопасности. Но это все, что я знаю. Я не хочу, чтобы кто-нибудь попал в беду из-за того, что я успокоила его больше, чем могла.

Ее слова заставили меня задать себе вопрос, не намеренно ли Мелюзина предупреждает нас, чтобы мы быстрее уходили, потому что этот круг – условное место встречи мятежников. Я осмотрел снова это место, когда мы спустились с холма, и посмеялся над своей глупостью. Какой здравомыслящий человек придет, задумывая какой-то заговор, в это странное место, когда он может встретиться со своими сообщниками у своего же костра, в безопасном лесу или в поле, где у него меньше шансов быть замеченным. Мелюзина, должно быть, сказала правду об этом круге, даже если она и не говорит все, что знает.

Когда мы спустились вниз, лужайка оказалась спрятанной деревьями, которые росли по краям дороги. Мы осторожно проехали это место легким галопом, но долго удержать эту скорость не смогли. Мелюзина (а ее, кажется, забавляла наша осторожность: она впервые за этот день развеселилась) вскоре крикнула нам, чтобы мы разворачивались. Она остановила Кусачку у начала узкой дорожки, которую я посчитал тропинкой для игр. Дорожка вела на юго-запад, туда, где, казалось, была лишь непроходимая глушь. Но мы не проехали и мили, как выбрались из зарослей и тропинка повела вдоль маленькой речки. Я понял, что это не дорожка для игр. Низкие ветви были обрублены настолько, чтобы здесь могли проехать нагруженные лошади, но видимо, это происходило редко, потому что, как я заметил, свежая поросль не была срублена. Мелюзина это тоже заметила, но что она подумала, я не знаю: ее лицо стало непроницаемым, темным и печальным.