Пламя заката

— За «чёрта» ещё добавлю, — пообещала гражданка Шварцберг. — Так что, Паша, я тот камень выдумала? О который ты навернулся? Выдумала, или просто увидела?

— Вы… — И Павел понял, о чём она.

— Иди. — Она остановилась, махнула палкой в сторону леса. — Ты сам не знаешь, чего хочешь. Но если Леночка тебе правда нужна, тебе туда. Чего уставился? Я там её видела только что, ещё можешь догнать!

И он побежал.

Он бежал, и тьма сгущалась, и всё становилось как в том сне, где Елена брела, и пламя заката опаляло её силуэт, а тишина давила, смыкалась вокруг.

* * *

— Вы ненавидите его, да? — Елена упала на колени, ноги не держали. Успеть бы сказать, прежде чем отец выставит её силой. — Вера Николаевна! За что?! Господи, ему же было два года! Что он мог сделать, он ведь даже не понял!

Вера Николаевна смотрела сквозь гостью, не видя её и не слыша.

— Вы выдумали себе Петра, которого уже не было, да? Поэтому Паша не любит ходить сюда? Вы придумали Петра и постарались забыть Пашу? Да? Говорите! — потребовала Елена.

— Перестаньте. — Отец Павла взял её за плечо. — Я не хочу вызывать милицию. И к Паше не заходите, нечего вам там делать.

— Меня выдумали! — крикнула Елена, поднимаясь на ноги. — Он говорил всегда, что придумал меня. Я теперь знаю, почему! Потому что вы каждый день придумываете, что его нет! Господи… он же был совсем маленьким! Он плачет во сне, когда вспоминает брата! Я это видела!

Вера Николаевна, не человек, скелет — дальше худеть уже некуда — посмотрела в её глаза. И увидела! Увидела Елену!

— Паша… — прошептала она. — Паша! — воскликнула, попробовала встать, отец придержал её за плечи. — Паша, сынок, прости… — И расплакалась.

Вениамину Прохоровичу показалось, что погас свет, весь разом, а когда вновь зажёгся, Елены уже не было. Длилось это какую-то долю секунды. Была девушка — и не стало. Словно приснилась. И, впервые в жизни, он перекрестился.

— Веня, — проговорила вдруг его жена. — Пожалуйста, позвони Паше. Пусть придёт.

Вениамин Прохорович обнял её за плечи и понял, что больше всего ему сейчас хочется расплакаться самому. Но… не мог, не смог бы при жене.

— Сейчас. — Он стёр слезинки — всё-таки появились, подлые — и осторожно сжал её плечи. — Сейчас позвоню, Вера. Посиди. Я тебе чаю принесу.

* * *

Павел брёл и брёл, и не мог догнать ту фигурку, силуэт, человека. Вокруг становилось холодно, словно уже зима, пурга и метель, и мысли стыли, и чувства спутывались.

— Лена! — И понял, что не Лена. Человек высокого роста, вряд ли женщина, и — сутулится. Кого-то это напоминало. Но кого — не было сил вспомнить.

Павел кинулся вперёд — темнота обволакивала, хватала за ноги и тащила прочь. И снова споткнулся, и последнее, что увидел — огромный камень, летящий из темноты прямо в лицо. Сил хватило только на то, чтобы отвернуться и закрыть глаза.

Глава 10

Павел как всплыл — из тяжкого, горячего сна. Голова болит и ноет, сил нет. И повернуться невозможно, тело как не своё. Но запахи домашние, милые и приятные. Что это? Где он?

…сей пламень облаков,
По небу тихому летящих,
Сие дрожанье вод блестящих,
Сии картины берегов
В пожаре яркого заката —
Сии столь яркие черты —
Легко их ловит мысль крылата…

Афанасьевна! Павел смог повернуть голову и понял, что лежит в постели, и не видно компьютера Марии, и… Елена?!

— Очнулся наш герой! — зычно позвала баба Лиза, и отложила книгу. — Вот и славно, вот и чудесно. А то я переживать начала.

— Пушкин? — спросил отчего-то Павел, хотя вовсе не о том хотел спросить.

— Жуковский! — Баба Лиза подняла указательный палец. — Чему вас в школе учат, а? Жуковский Василий Андреевич. Хорошо пишет, шельма, — умилилась она. — Кашку есть будем? Леночка чудесные каши варит!

— Баба Лиза! — Павел опять понимал, что не то, не то хочет сказать. — А мне сказали, что вы померли давно.

— Это кто такое сказал? — Она посмотрела поверх очков. — А, понимаю. Аннушка. Я как в отпуск уеду, на курорт то есть, она вечно глупости выдумывает. Вот я ей уши-то откручу! Афанасьевна вас всех ещё переживёт! Вот улыбаешься, вот и умница.

— Паша! — Елена вошла, если бы не тарелка — вбежала бы. — Ой, я уже начала беспокоиться. Лежи, лежи. Ты просто голову ушиб, вот и всё.

— Пойду чай поставлю, — решила баба Лиза и поднялась, легко и просто, и безо всякой палочки. — Афанасьевна такой чай готовит — не оторвёшься! Лежи, лежи, Паша, поправляйся.

Елена встала на колени у дивана, уткнулась лицом в одеяло, долго лежала так. Павел не думал, что найдутся силы погладить её по голове, но нашлись. Тело начинало слушаться, и это прекрасно!

— Всё хорошо, — произнесла она глухо, уселась рядышком. — Лежи, и не беспокойся, я с тобой, и не отпущу теперь. Лежи и слушай.

…Он лежал, ел кашу — вкусную, ужас какую вкусную и сладкую — и слушал.