Пламя страсти

– Эвелин, ты больше не мисс-сахиб. Ты выбрала новую дорогу и теперь живешь здесь. Значит, ты обязана подчиняться нашим обычаям.

Она молчала. Абулшер улыбнулся, одобряя ее послушание.

– Ты, наверное, удивляешься тому, что я избегаю тебя. Я скажу, в чем дело. Его голос звучал мягко и доверительно.

– У меня не может быть влечения к женщине, у которой не хватает скромности и стыда, которая сама предлагает себя. Ты думаешь, что хорошо знаешь меня… А то, что мне нравится в женщине, так и не распознала…

Взяв ее за руку, он усадил рядом с собой на кровать.

– Сиди и не бойся меня. Я скажу еще вот что… Женщины нередко придумывают себе мужчин. Я простой человек и живу по законам, которые нам дали предки. Для нас самые большие достоинства женщины – целомудрие и скромность. И меня, как мужчину, гораздо больше волнует и привлекает тихая и покорная жена, чем та сука, которая нахально выставляет свои титьки первому встречному. Если ты живешь здесь, с нами, то обязана научиться испытывать радость от полного подчинения мужчине.

Он поднял руку.

– Встань и сними шаровары.

Эвелин заколебалась. Они были на улице, и она опасалась, что по ней кто-нибудь может пройти. Потом развязала шнур и тяжелые шаровары упали. Абулшер притянул ее к себе и легонько пошлепал по полным белым бедрам.

– Наш закон говорит, что надо уметь обладать собой. В любых обстоятельствах, в том числе и в отношениях женщины с мужчиной. Сейчас я покажу тебе…

Он поднялся с кровати, повернул Эвелин спиной к себе и опустил на колени.

– Раздвинь ноги.

Она повиновалась. Без всяких церемоний он всадил свой орган прямо в нее. У Эвелин вырвался слабый стон. Уже несколько недель она не была с мужчиной, неожиданное вторжение мгновенно распалило ее. Она задрожала и принялась вращать приподнятым тазом, со сладострастием вбирая все глубже в себя длинный член, который окреп в полной мере. Упираясь руками, она все сильнее трясла бедрами, а почувствовав приближение скорого оргазма, начала по-настоящему брыкаться.

Вдруг Абулшер выдернул погруженный орган и отступил от нее. Сначала она не поняла, что произошло, плотом с яростным криком повернулась к нему. Он с нежностью остановил ее и улыбнулся.

– Не спеши… Я вижу, что ты все еще не понимаешь. Самое утонченное наслаждение не в грубых ласках. Когда женщина чрезмерно похотлива, то это не доставляет большого удовольствия мужчине. По пути к наслаждению первым идет мужчина, а женщина – за ним…

Эвелин стояла на коленях на веревочной кровати, спрятав лицо в ладони. Прохладный ветер овевал ее обнаженные ягодицы, он забирался даже в потаенную ложбинку между ногами, но не мог остудить ее неутоленное желание. Но вот мужской орган уже снова входил в нее, на этот раз медленно, он словно вползал… Мышечные стенки соскучившейся по нему укромной ниши расслабились и сделались податливыми. Абулшер прижал ее бедра к своим, его руки не торопясь блуждали по ее груди и животу. Когда они достигали кончиков грудей, то задерживались там, чтобы поласкать вздувшиеся нежно-розовые сосочки. А когда оказывались на покатом холме внизу живота, то гладили лишенную волос кожу, добирались по расщелине в упругой плоти до чрезмерно возбужденного маленького бугорка. Его пальцы можно было сравнить с пальцами скульптора, только лепили они не статую, а вызывали каскад новых сладостных и пьянящих ощущений.

Чтобы не выдать воем своей звериной похоти, Эвелин прикусила язык. Все ее тело покрылось испариной, ей страстно хотелось ухватить крепкое тело мужчины и так сильно прижать его к себе, чтобы или умереть, или испытать такой оргазм, который сокрушил бы ее… Она боялась, как бы эти волшебные руки, от которых становилось уютно в самых чувствительных точках тела, не покинули ее. Вот она ощутила глубоко внутри первою весточку… Еще чуть-чуть и начнется сладко-томительное буйство… Только бы он не вышел из нее! Она не устояла перед тем, чтобы не начать двигаться навстречу ему… Только не очень сильно, а то он уйдет… Мужской орган ощутил ее первые сокращения, они отозвались на нем легкими пожатиями. Он ответил глубоко проникающими выпадами, после чего исчез… Надо сдержать себя, скрыть ту бурю, которая разыгрывается в лоне ее! Колоссальным усилием воли Эвелин подавила готовившиеся вырваться стоны и напрягла мышцы, чтобы не шевелится… Чтобы не выдать того, что в ней сейчас происходит… Она замерла, прислушиваясь к внутреннему буйству темных сил ее женского инстинкта… Ей удалось! Он снова вошел в нее, теперь он вел себя в ней грубо и безжалостно, как это было в те дни, когда они неистово отдавались друг другу в его темной каморке в Саргохабаде. Эта неистовость послужила искрой, вспышка которой вызвала, наконец, освежающую грозу, и потоки хлынули из нее… Теперь уже ничего более не опасаясь, она громко разрыдалась от полученного удовлетворения.

Позже, когда Эвелин лежала в дремотном забытьи на траве, она услышала, как он мягко, но настойчиво сказал, чтобы она шла на женскую половину. Эвелин встала и сделала то, что делали обычно его жены – поклонилась и прикоснулась рукой к его сапогу.

* * *